— Давай сумку.
Илья присел рядом и стал укладывать в сумку револьверы, обернутые промасленными тряпками, и коробки с патронами.
— Эти игрушки раздашь своим, когда придет время. С ними как-то веселей.
— Какое время?
— Ну, я думаю, через неделю к тебе наведаются отморозки из Бауэри. Потом еще кто-нибудь попытается тебя прощупать. Спуску не давай. Клади всех, ничего не бойся. За любого подонка из соседних банд полиция тебе только спасибо скажет.
— Мне плевать, что скажет полиция, — равнодушно ответил Илья, закрывая сумку. — Пока меня интересует другое. Вы не подумайте, что я чего-то испугался, нет. Но я слышал, что у итальянцев есть такая штука — кровная месть.
— За Пакконе некому мстить, — сказал капитан. — Их было три брата. Их больше нет. Единственный человек, у которого из-за них на тебя зуб — инспектор Хиггинс. Братцы работали на него. Приносили ему стабильный доход. Ну, ничего, он найдет себе других. А тебя я от него прикрою.
— Братья работали на Хиггинса, я работаю на вас, — усмехнулся Илья. — Интересно получается. Полицейские и бандиты в одной упряжке, так, что ли?
— А ты, сынок, не дели людей на полицейских и бандитов. Или на белых и черных. Или на коренных и иммигрантов. Люди делятся только по одному признаку. Знаешь, по какому?
Илья помотал головой.
— Люди делятся на своих и чужих, — сказал капитан Салливан. — Свои и чужие. Вот и все.
* * *
Ожидая Томаса на скамейке, он чуть не заснул, щурясь под мягким ноябрьским солнцем.
«Скоро зима, — думал он. — Уехать бы куда-нибудь в теплые края. Что меня тут держит? Ничего. В кармане лежат две тысячи. Язык я выучил. Сяду на любой поезд, идущий на юг. Юг — это Каролина. Флорида, Луизиана. Там меня никто не знает. И никто не найдет. Как говорил Салливан? Пока молодой, можно начать все сначала».
Он посмотрел на часы.
«Томас опаздывает. А если он не придет? Жду еще полчаса — и ухожу. На вокзал».
Через полчаса он встал, последний раз оглянулся по сторонам — и увидел Томаса.
Напарник издалека махнул ему шляпой, и Илья снова опустился на скамейку.
— Еле-еле ушел, — задыхаясь от быстрой ходьбы, сказал Томас. — В салуне только и разговоров, что про бойню в «Черной розе». Все думают, что итальяшек положили ребята Сильвера. Большой Босс вызвал к себе Гарри среди ночи. Тот вернулся грустный. Приказал собрать всех парней, будет большая драка. Ты деньги принес?
— Вот. Полторы.
— Весьма кстати, — Томас, не пересчитывая, свернул деньги рулончиком и запихнул в задний карман штанов, — хватит на дорогу. Я сматываюсь, Билли. Уношу ноги. На юг. Перезимую во Флориде, а там видно будет. Сколько можно жить на одном месте? Я уже три года торчу в Нью-Йорке. Пора сменить обстановку. А ты как?
— Пока не решил.
— Давай со мной. На пару всегда веселее. А тут сейчас такое начнется… Все гадают, с какой стороны ждать нападения. Будет, как в прошлом году. Толпа неслась по улице и громила все на пути. А мы стреляли по ним с крыш. А все из-за чего? Из-за новой лавки, которая открылась как раз на пограничной улице. Сильвер считал, что она наша, а Джонни Француз — что его. И чем кончилось? Лавку сожгли. И все успокоились.
— Так «Черная роза» была на земле Француза?
— Ну да. — Томас встал. — Решай, братишка. Если надумаешь ехать, встречаемся в семь на вокзале.
— Я не могу уехать, — сказал Илья. — Слишком много дел. Товарищ лежит в госпитале, надо помочь его родне. А война Сильвера и Француза меня не касается.
— Значит, остаешься? — Томас протянул руку. — Держись. И не забывай, чему я тебя учил.
— Удачи, братишка…
«Значит, Салливану были нужны не только деньги, — думал Илья, глядя вслед Томасу. — Сколько зайцев он убил одним выстрелом? Насолил инспектору Хиггинсу. Хапнул денег. И, возможно, развязал войну между бандами. Люди Сильвера и Француза будут убивать друг друга. Тех, кто уцелеет, будут хватать за убийство. Доблестная полиция зачистит беспокойные районы, и проститутки с карманниками будут платить дань не бандитам, а копам. Он хочет, чтобы я убил еще кого-нибудь. Наверняка здесь тоже есть какой-то расчет. Ну, и что прикажете делать? Пока не поздно, бежать на вокзал?»
Но вместо вокзала он отправился в Десятый округ. Снял там три комнаты в меблированном доме — по пять долларов в неделю, второй этаж, одно окно во двор, два — на старое кладбище, где начиналась какое-то строительство. Комнаты занимали конец коридора, и к ним можно было подняться по отдельной лестнице прямо из двора, минуя консьержку, сидевшую в вестибюле главного входа. В общем, идеальное жилье. Он заплатил за три месяца вперед и записался в журнале — Уильям Истмен, цветовод.
Вечером он нашел в салуне Василя. Для вида посидели за столиком, разошлись по одному и встретились за углом.
Когда Василь переступил порог своей новой комнаты, у него подкосились ноги. Он осторожно опустился на край кровати и погладил высокую подушку.
— За три месяца вперед заплачено? — переспросил он сдавленно. — Шестьдесят долларов? Такие деньжищи!
— Здесь еще двести, — Илья бросил на постель конверт. — Твоя доля. Жилье для нас сняли те парни, на кого мы с тобой будем работать.
— Будем работать? Значит, они нас приняли? А Андрюха? А Грицко?
— Когда Андрей встанет на ноги, поселится рядом с тобой. И получит свою долю…
— Получит? Он же ничего не делал!
— А с Грицко будет отдельный разговор, — продолжил Илья, пропустив мимо ушей жлобскую реплику. — Ты его не видел?
— Как же, — криво улыбнулся Василь, — видел. Валяется в углу, в хламину пьяный. Я к нему, а он мычит, глаз не открывает. Придуривается. Как бы не стал болтать лишнего, по пьяному-то делу.
— Очухается, поговорим. Теперь вот что. Сиди здесь, никуда не выходи. По коридорам не шатайся, жди меня.
— Пожрать бы, — Василь выразительно почесал живот.
— Я принесу.
— А скоро на новое дело пойдем?
— Скоро.
Спускаясь по лестнице, он завидовал Василю. Тот выглядел вполне довольным, даже счастливым. И никаких сантиментов, как выражается Салливан. Будто каждый день расстреливал людей. И уже рвется к новым убийствам. К новому заработку. Что ж, он будет хорошим бойцом…
Илья заехал в свою бруклинскую квартиру, где его ждал Хуан. Вдвоем они собрали нехитрые пожитки и перевезли в «русский квартал». По дороге накупили мяса, овощей, вина. Хуан оказался отличным поваром, правда, от всех его блюд во рту начинался пожар, который приходилось гасить вином. Они пировали втроем до глубокой ночи. Василь и Хуан одновременно на трех языках обсуждали разные способы разбогатеть, а Илья молчал и только изредка невпопад соглашался то с одним, то с другим.
