— Где это написано? — спросил Кирилл.
— На земле.
Стволом карабина он показал на втоптанный в песок огрызок тонкой сигары.
— Наверно, у Темного Быка есть повод для праздника, — сказала Полли. — Это было бы прекрасно. Хорошо, что у меня много подарков. Но плохо, что они нас не отпустят сразу. Отец будет беспокоиться. Поехали скорее, Ахо, почему ты стоишь?
— Здесь опасные места, — важно произнес индеец. — Дальше поедем так. Я первый, вы двое сзади. Если остановлюсь, вы тоже стоите. Если поворачиваюсь и убегаю, вы тоже убегаете и не ждете меня.
— К чему такие сложности? — сказала Полли недовольно. — Мы здесь ездили тысячу раз безо всяких предосторожностей! Нам надо спешить.
Ахо, не ответив, ускакал вперед.
— Это называется боевой дозор, — сказал Кирилл.
— Он просто любит командовать, — ответила Полли. — Да, отец знал, кого послать со мной.
Так они проехали еще несколько миль, пока Ахо не остановился и не подозвал их жестом. Тропа вела к тому, что здесь называют «гребенкой» — к череде невысоких вытянутых холмов, оголенных наверху и опушенных сухим кустарником внизу.
— Уже близко, — сказал индеец.
Они поднялись на первый холм, и с его высоты стало видно, как изменился вид прерии на этом берегу. Все пространство было покрыто пятнами густого и высокого темно-зеленого кустарника, а между ними просвечивала безжизненная рыжая земля. Если обычную степь часто хочется сравнить с морем, то здесь перед ними лежало, скорее, болото.
— Похоже, они прошли совсем недавно, — сказал Кирилл и спешился, чтобы пощупать след, оставшийся на склоне холма.
Не успел он сделать и двух шагов, как что-то со страшной силой ударило его в бок.
И сразу время пошло по-другому.
Сначала ему показалось, что его лягнул злой мустанг. Потом он сообразил, что мустанг индейца стоит слева, а удар был справа. «Но почему тогда я падаю не в сторону, а вперед?» — удивился он. А ведь он падал, будто с огромной высоты. Бурая земля в белых известковых потеках приближалась медленно. Он будто парил над ней, покрепче сжав карабин. Земля все еще приближалась, когда он, наконец, услышал далекий треск винтовочного выстрела …
Ноги подогнулись, и он повалился набок, перекатился по склону, прижимая карабин к груди, и застрял в сухом кустарнике.
Он не закрывал глаза ни на секунду, но не видел ничего кроме комьев земли и голых сучьев. Где-то далеко послышался топот убегающего коня, потом где-то проскакало еще несколько лошадей. Кто-то кричал: «Догоним, догоним, ему не уйти!».
Очень не хотелось подниматься. Он знал, что, как только пошевелится, будет очень больно. Так и вышло. Вся правая сторона груди моментально налилась свинцовой тяжестью боли, от которой Кирилла всего скрючило, и он чуть не закричал. Но крови нигде не было, и обе руки были целы. Ноги казались ватными, но он все же смог встать на колени. Большего добиться не удалось, и Кирилл стал на коленях выбираться из куста. Карабин он держал прикладом на поясе, потому что просто не мог поднять к плечу.
Слышались чужие голоса. Закусив губу, чтобы не застонать от боли, Кирилл на коленях обогнул куст и увидел Полли на земле.
Она лежала лицом вниз, неподвижно, но Кирилл сразу понял, что она жива: убитые не держат руки на затылке, придерживая шляпу. Какой-то оборванец в дырявом сомбреро взбирался на сиденье фургона. Второй, в драном пончо, стоял над Полли с винтовкой в руках.
— Сходи проверь того, которого я ссадил! — крикнул ему хозяин сомбреро.
— Ага! Больно ты умный. Я уйду, а ты пока набьешь свои карманы? Сам ссадил, сам и проверяй!
Он пнул девушку в плечо. Она встрепенулась, и шляпа свалилась с ее головы, открыв длинную косу, уложенную кольцом.
— Что за дьявол! Девка? Переодетая девка! Эй, все не так и плохо!
Он заблуждался. Для них обоих все было плохо, очень плохо. Никогда еще Кириллу не приходилось стрелять из винчестера, стоя на коленях. Да еще от бедра. Можно было бы и лечь поудобнее, времени хватало, но он не был уверен, что потом сможет встать. Стоять на коленях было больно и неудобно, к тому же тянуло согнуться и потереть больное место. Боль добавляла злости, а злость мешала целиться. И первый выстрел оказался не совсем удачным. Метил в голову, попал в живот. Бандит, что стоял над Полли, скрючился и, шатаясь, отступил от нее. Второму Кирилл попал в грудь, он рухнул, раскинув руки, и его сомбреро покатилось по земле. В это время первый еще стоял на ногах и силился вскинуть винтовку. Кирилл выстрелил в него снова, и он опустился на колени. Он сгибался и разгибался, ругаясь, изо рта летели кровавые брызги. Его винтовка все-таки поднялась, но Кирилл успел попасть ему в лоб. Бандит опрокинулся набок и, наконец, затих.
Пока Кирилл стрелял, Полли подобрала свою шляпу, извиваясь, как ящерица, подползла к нему и спряталась за его спиной.
— Заметила, сколько их?
— Есть еще двое, — почти беззвучно произнесла она. — Поскакали за Ахо. Они скоро вернутся.
— Вряд ли.
— У него быстрый конь. Они не догонят его. И вернутся за нами, — упрямо повторила она.
До них донеслись выстрелы — один, второй и, после паузы, третий. Все они были сделаны из одного и того же оружия. Это была не перестрелка, а расстрел. Кирилл поднялся, тяжело опираясь на карабин, как старик на клюку.
— Они не вернутся. Потому что они его догнали, — сказал он.
Редкий охотник способен удержаться от преследования убегающей добычи. На этой человеческой слабости и сыграл хитрый индеец. Он не стал вступать в бой с бандитами, пока те прятались в засаде. Но стоило им выскочить на открытое пространство, да еще и вытянуться в цепь, как из охотников они превратились в дичь. Ему оставалось только подыскать подходящее место, чтобы неожиданно остановиться и перебить их поодиночке.
Выбравшись на лысый гребень холма, где мерин как ни в чем ни бывало выщипывал последние чахлые травинки, Кирилл огляделся и помахал шляпой, хотя вокруг не было видно ни души. Если, конечно, не считать двух лошадей, которые растерянно стояли вдалеке над телами своих хозяев, невидимых за кустарником.
Кирилл свистнул. Над кустом вытянулась длинная шея мустанга, потом показался и Ахо. Лошадь и человек встали одновременно.
— А все-таки он прятался, — сказала Полли. — Не верил, что мы тут справимся.
Она хорошо держалась. Правда, ей понадобилось на пару минут скрыться за кустом, чтобы поправить кое-какие детали одежды.
Кириллу приходилось видеть, как ведут себя люди перед лицом смертельной опасности. Почти все держатся достойно, хотя бы поначалу.
Гораздо тяжелее сохранить достоинство, когда опасность миновала. Страх, загнанный гордостью в какие-то закоулки организма, вырывается наружу, как пружина из сломавшегося механизма. И часто вырывается вместе со всем, что ему попадается на пути. А некоторые очень достойные воины признавались, что на них нападал понос после каждого боя, поэтому воевать лучше натощак.
