— Если утром приедет маршал и захочет искать поджигателей, мы облегчим ему работу, — сказал Остерман. — А если не приедет, то покойники облегчат работу нам.
* * *
Наверно, все вокруг уже знали, что на ранчо Коннорсов творится что — то недоброе. В прежние времена ночной пожар поднял бы с постелей даже самых дальних соседей. Три большие конюшни, сгорая, наверно осветили всю прерию до самого Техаса. Но ни ночью, ни утром к ранчо не приблизилась ни одна живая душа.
И только в полдень на склоне показались двое — седобородый старик и ковбой с белой тряпкой на стволе винчестера.
— Парламентеры? Не надо их подпускать слишком близко, — сказал Кирилл, перелезая через забор. — Поговорю с ними.
— Почему ты, а не я? — Илья пристроил «шарпс» в бойницу.
— Потому что ты хозяин. А я сойду за работника.
— Кира, вернись. Поговорим с ними через забор.
— Нельзя. Видишь старика? Это мой будущий тесть.
— Да ну! Кира, пригласи папаню в дом. Он пьет? Угостим его ирландским самогоном.
— Лучше прикажи оседлать пару коней, — сказал Кирилл и пошел навстречу парламентерам.
Он остановился на середине склона, поджидая, пока они поднимутся.
— Меня зовут Боб Клейтон, меня тут все знают, — важно сказал ковбой. — А ты кто?
— А меня тут никто не знает, — ответил Кирилл. — Чего надо?
Боб Клейтон помолчал, разглядывая забор за спиной Кирилла.
— Белые люди так не поступают, — сказал он.
Кириллу тоже не по душе была эта затея — подвесить трупы к забору. Но, во-первых, еще меньше ему хотелось заносить их во двор. Во-вторых, скоро они начнут смердеть, и ветер понесет вонь в сторону осаждающих. И, наконец, таблички «Поджигатель» на груди у покойников без лишних слов объяснили бы все маршалу.
Но сейчас перед ним стоял не маршал.
— Ты пришел учить нас тому, как поступают белые люди?
— Нет. Вас поздно учить. Вам осталось жить несколько часов, — сказал Клейтон. — Но если отпустите нашего парня, мы подождем до утра. У вас будет ночь, чтобы смыться подальше. А утром мы сожжем ранчо. Отдайте нашего парня, и вы останетесь живыми.
— Отпустите дочку, — добавил старик. — И Мойру с детишками.
— Боб, стой, где стоишь, — приказал Кирилл. — А вы, мистер Уолк, пойдете со мной.
Клейтон шагнул вперед, преграждая путь старику:
— Что ты придумал? Хочешь прикрыться еще одним заложником?
— Спокойно, Боб, — улыбнулся Кирилл. — Мы с тобой оба знаем, как дела делаются. Сегодня мы в разных командах. А могли оказаться в одной. Я тебя понял. Твое предложение меня устраивает. Разбежимся в разные стороны.
Нам с тобой делить нечего. Эта земля — не моя, и не твоя, нам незачем портить друг другу настроение из-за чужих разборок.
— Мы где-то сталкивались? — Клейтон прищурился. — Тумбстон, восемьдесят девятый год? Додж-Сити, девяностый?
— Славные места, славные времена… — Кирилл открыл портсигар. — Угощайся, Боб. Покури тут, пока старик побеседует с дочкой. Может, он уговорит ее убраться отсюда. Сам знаешь, как мешают женщины, когда идет драка.
Клейтон взял сигару и опустился на траву. Закурил и прилег на бок, опираясь на локоть.
— Я жду, приятель. Отпусти нашего парня, и разойдемся. Мне приказано вас окружить. Но если ты отпустишь его, я оставлю коридор.
— Договорились.
Отойдя со стариком, Кирилл глянул на его запястья, где синели глубокие рубцы, и спросил:
— Они вас всю ночь держали связанным?
— Да.
— Чего хотели?
— Чтобы я привел их сюда.
— Думаете, они вас отпустят?
Старик не ответил. Войдя во двор, он огляделся. Ковырнул пальцем стенку забора и удовлетворенно хмыкнул:
— Крепкий саман. Не хуже обожженного кирпича. Коннорс был хороший хозяин. Окна чем заложили?
— Где мукой, где опилками.
— Не загорится дом?
— Скважина на заднем дворе. И бочки в доме стоят.
— Сколько вас тут?
— Шестеро.
Старик встал на лесенку у забора, поглядел в бойницу. Затем потолкал створки ворот, проверяя их прочность.
— Позови Мойру.
— Я думал, вы хотите увидеть дочь.
— Сначала скажу кое-что Мойре.
— Ее здесь нет. Она с детьми в городе.
— Это хорошо. Дочку я заберу. А вы собирайтесь, и на закате по одному разбегайтесь. В низинах туман поднимется, могут и не заметить. А заметят — из винчестера не достанут.
— Спасибо за совет, — сказал Кирилл. — Но вы уверены, что Клейтон вас отпустит? Тем более — с дочкой. Нет, вам нельзя возвращаться к банде.
— Они говорят, что это вы — банда. По мне — все вы одинаковы. Нет, не для того я уходил, чтобы вернуться. Уйдем с дочкой через овражек.
Я бы и Мойру вывел. Для того и шел. А к пастухам возвращаться не собираюсь.
— Много их?
— Двадцать шесть человек, — сказал старик. — Раненых много, но стрелять-то они могут…. Вам не дадут головы поднять, будут обстреливать весь день. Им приказано все тут порушить, я слышал. Ночью подберутся ближе. На рассвете накинутся. Что будете делать?
— Похороним на огороде.
Старик усмехнулся, разгладив усы.
Над мешками, закрывавшими крыльцо, выглянул Остерман:
— И долго будем стоять на солнце? Заходите.
Они вошли в дом, и Полли поднесла кувшин и кружку. Старик отпил маленький глоток.
— Хорошая вода.
— У нас ее много, — сказал Остерман по-русски.
Брови старика дрогнули. Но он спокойно осушил кружку, вытер губы и только потом глянул на Илью. А затем перевел взгляд на Полли.
— Папаша, это Илья, — сказала она. — А это Кирилл. Они из России.
Старик недоверчиво оглядел обоих.
— Чего дома не сиделось?
— Мы не по своей воле, — сказал Кирилл.
— Я тоже, — буркнул старик. — Дочка, налей еще.
Полли поставила на стол деревянное блюдо с нарезанным окороком и зеленью. Старик разгладил усы, с сожалением поглядев на еду.
— Некогда мне пировать. Говори, техасец, зачем привел?
Кирилл толкнул Илью локтем в бок, и тот подсел к столу.
— Истинно так, Лука Петрович! Пировать мы с вами еще попируем, а пока надо с делами закончить. А дело у нас с вами непростое. Позвольте представиться — Илья Осипович Остерман, из Аризоны, а вообще-то мы с Кирой с Одессы, но об этом позже. У вас, как говорится, товар, у нас купец…. Понимаете, к чему веду? — Илья рассмеялся, скрывая смущение. — Самые трудные переговоры в моей практике.
