Книга Вечерний день, страница 46. Автор книги Михаил Климман

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вечерний день»

Cтраница 46

А потом пошел к своим знакомым блатным и спросил, как быть? Получалось, что восемьдесят пять, если не девяносто процентов зарабатываемых денег уходило теперь на содержание этого самого приятеля.

Блатные попросили подробно описать ситуацию, посчитать, сколько денег выплачено, и долго смеялись над Платоновым. Оказалось, что существуют расценки на отсидку. Сего­дня Владимир Павлович никаких цифр, естественно, не помнил, но фигурировали ставки за общий режим, специальный, особый, за ссылку, за предварительное следствие. В основном это касалось подельников, как у него и было с этим приятелем, когда один садился, а второй находился на свободе и содержал первого и его семью.

Но можно было попытаться и просто нанять человека, который брал на себя вину и садился вместо него. К тому же блатные объяснили, что сидел-то человек все же за себя, а не за Платонова, потому как тот дал кому-то читать журналы сам, не просчитав стукача. Они предложили навестить знакомого и объяснить ему, как и что. Владимир Павлович отказался.

Он собрал большую по тем временам сумму, тысяч пять рублей, принес приятелю и честно сказал, что это в последний раз. Приятель, поджав губы, деньги взял, а потом ославил перед всеми знакомыми как крохобора и предателя. Ну, да Бог с ним.

Эта история вспомнилась только потому, что была единственным фактом в его жизни, когда Платонов хоть как-то коснулся политики. Он даже на выборы ни разу в жизни не ходил, а увидев по телевизору политическую передачу, переключался на другой канал. Он не считал свою позицию правильной, никому ее не предлагал, ни с кем в споре ее не отстаивал, просто так жил, так исторически сложилось.

И сейчас, оказавшись в эпицентре политической ситуации, мало того, в ситуации этой очень много зависело именно от него, он растерялся. Единственное, что он понимал, как говорил известный политик, «однозначно», это то, что ему никак нельзя сидеть на этих доку­ментах. Шкатулка жгла руки, и Владимир Павлович на себя примерял метафору о сидении на пороховой бочке. Необходимо было что-то предпринять. И быстро. Но что?

Вариантов, как всегда, было несколько: выбросить на помойку, передать кому-то из политиков, передать в прессу, в западные средства массовой информации. Версии - продать представителям чеченских боевиков для уничтожения и оставить у себя для коллекции - не рассматривались как слишком экзотические и опасные для жизни.

Четыре первых варианта были доступны: пролистав записную книжку, Платонов обна­ружил, что знаком и с политиками, и с журналистами, как российских средств массовой информации, так и западных. Для него человек не отождествлялся с профессией, и Влади­мир Павлович как-то раз был довольно сильно удивлен, увидев в журнале фотографию сво­его клиента среди пятидесяти самых влиятельных людей России. Другой знакомый на глазах вырос из телерепортера до продюсера канала и теперь, оставаясь в записной книжке, почти не появлялся на экране.

Все это было очень хорошо и здорово, только общаться с этими людьми можно было только после принятия решения, после, а не до, чтобы не стать пешкой в чужой игре. Пра­вильней всего было позвонить Коле, поскольку он был самым старым знакомым и одновре­менно самым вменяемым из этой команды людей с воспаленным самолюбием.

Платонов пошел звонить сразу же после антракта. Но произошло непредвиденное: видимо, обидевшись на то, что Владимир Павлович звонит после вскрытия шкатулки, а не до, как он просил, Николай говорил холодно и странно и встретиться согласился только через три дня.

- Исчезни ты на некоторое время, - в сердцах сказал он под конец разговора. - Нельзя же быть таким идиотом, даже в старости, - и повесил трубку.

И Платонов вдруг ясно осознал, что Коля прав и его, кроме всего прочего, могут легко шлепнуть, чтобы добраться до шкатулки. По его представлению, существовало как минимум три партии и три возможных варианта отношения к тем документам, которыми он обладал, и всем трем он живым и невредимым был совершенно не нужен.

«Чеченские сепаратисты», как их называли в газетах, должны были завладеть бума­гами, чтобы их уничтожить. «Ястребы» из Военно-промышленного комплекса должны были, наоборот, стремиться их опубликовать, чтобы укрепить свою позицию. И наконец, третья и, возможно, самая многочисленная и разношерстная компания - люди, которым эти документы нужны, чтобы спекулировать ими и получать всевозможные прибыли и от пер­вых, и от вторых.

Причем ставки у всех троих могли быть такие серьезные, что одна маленькая жизнь никому не нужного старика не должна была приниматься в расчет. Беда была только в том, что стариком этим был он сам, и жизнь принадлежала ему - Владимиру Павловичу Плато­нову. И он ей пока, во всяком случае, дорожил.

В какой-то момент он махнул рукой на патриотические чувства. Все равно, так или иначе, то, что у него сейчас на руках, будет использовано политиканами в своих интересах, и только в своих. То, что никто из них не будет принимать в расчет интересы России, сомнения не вызывало. Хотя бы только потому, что с определенного уровня политики интересы самих политиков и воспринимаются ими как интересы страны, которая их породила. И не только в России - смотри любые газеты и телепередачи и читай любые книги.

Он опять побежал звонить, решив сдаться телевизионному продюсеру, рассудив, что тому может быть интересен сам материал, а не тот, кто его нашел. Озвучит, все завоют, забе­гают, но его, Платонова, это уже касаться не будет. А уж убивать Владимира Павловича про­дюсеру никакого резона нет.

Но тот был занят, трубку взял его помощник и вежливо сообщил, что шеф перезвонит при первой возможности. Это был какой-то новый человек в окружении продюсера, все пре­дыдущие Платонова знали и не переспрашивали по три раза, кто звонит и по какому поводу.

Представление закончилось, народ повалил из зала к раздевалкам, и Владимир Павло­вич едва успел на свой пост. Начался тот же танец, но в обратном порядке: номерок, четыре шага, куртка. Номерок, шесть шагов, пальто. Два номерка, пять шагов, пальто и куртка.

Чем бы ни закончился сегодняшний вечер, шкатулку, это Платонов решил твердо, он домой не повезет. Лучше всего, конечно, арендовать ячейку в банке, как в кино, но, во-пер­вых, по ночам банки не работают, а во-вторых, он не имел ни малейшего представления, как это делается. Так что подойдут и простые багажные камеры на вокзале.

Владимир Павлович выдал последнюю куртку, пересчитал бинокли и вешалки, под­мел пол. Оделся и направился к выходу. На всякий случай, прежде чем выйти на улицу, он постоял несколько секунд, вглядываясь в темноту. Потом осторожно приоткрыл дверь и занес ногу над порогом. Но в это же мгновение мужчина в стоящей прямо напротив две­рей машине затянулся сигаретой. Слабый огонек осветил его, и Владимир Павлович увидел ставшие уже почти родными усы Махмуда.


Глава 41

Прошло почти полтора часа с тех пор, как Платонов вернулся со своей «экскурсии» на служебный вход. Он сидел в своем отсеке гардероба, никем не замеченный, и терпеливо ждал. Слабая надежда на то, что Махмуд и его сотоварищи (а они были, Владимир Павлович хорошо помнил еще как минимум три силуэта в машине), не дождавшись его появления, уедут, теплилась в его сознании, хотя надежда эта была очень зыбкой.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация