– Эллери убила Маленького, – задумчиво покачал головой Дорин. – Ведь «сладкая смерть» – это с женщиной в постели, так?
– Так, – кивнула Лена, все еще не понимая, о чем идет речь.
– Домашнев страдал гипертонией, помнишь, у него рожа все время красная была, а гипертонику кофе – нож острый. У нас соседка была с гипертонией, они с мамой все время смеялись, что их хорошо бы сложить вместе, хорошенько перемешать и опять поделить – в итоге у каждой было бы нормальное давление. И представляешь, как странно судьба распорядилась – мама, для которой кофе, ну кофеин, был единственным лекарством, его терпеть не могла, а соседка обожала. Она к нам ходила все время «кофе нюхать». Мама, бывало, заварит себе…
– Погоди, Андрей, про соседку, – перебила Лена мужа, – при чем здесь Эллери и Маленький?
– Я у нее видел ампулу с кофеином, – ответил Дорин. – Когда в тот раз после Лектора к ней зашел. Решил, что у нее, как у мамы, обмороки от низкого давления, а сегодня спросил про них, а она вообще не понимает, о чем речь. Кофеин же без цвета, без запаха, без вкуса – она ему куда-то добавила, а потом в койку – вот у него сосуды и не выдержали – либо инсульт, либо инфаркт. Поэтому она тогда со мной и ехать отказалась, давно, видимо, это задумала.
– Похоже на правду, – согласилась Лена и, как Дорин несколько дней назад, положила руку ему на колено. – Только все это недоказуемо…
– Ну да Бог им всем судья, – сказал Андрей и тронулся с места.
Он взглянул еще раз в зеркало заднего вида на сквер. Был почти жаркий день, бомжи, собаки и молодежь тусовались среди зелени, а мимо них Эллери катила свою коляску. Блестящее металлическое сооружение подпрыгивало на выбоинах, и голова Мити Вола бессмысленно болталась из стороны в сторону.
