– Хватит ваньку валять. Ты думаешь, я не знаю, что у тебя,
голодранка, на уме. Промариновать парня до кондиции и прямым ходом в загс.
Сладкий кусок оторвать хочешь, с медом. Так вот, заканчивай над Костиком
издеваться, парень почти заболел. Соглашайся по-быстрому, ну пригласи его в
постель, что с тебя, убудет? Известно мне про твои художества, мужиков, как
носки, меняешь, а над моим мальчиком смеешься, в супруги дурачка наметила. Так
вот, я не против, можешь идти с ним под венец, попробую ради сына стать хорошей
свекровью.
Мила заулыбалась:
– Очень, я вижу, вы Костю любите. Только зря хитрите,
надеетесь: ляжет он со мной разок под одеяло и успокоится. Конечно, вы правы,
мне ничего не стоит с ним потрахаться, но зачем? Новое место службы? Нынешнее
полностью меня устраивает, пациентов столько, что и не успеваю обслужить,
потому что, сами знаете, в вашей богадельне лучший доктор – я. Квартиру имею, в
деньгах не нуждаюсь, мужским вниманием не обделена. А Костя успокоится, все у
него пройдет.
Не дожидаясь ответных слов от Калерии Львовны, Мила
выскочила в коридор, не забыв хлопнуть дверью. Взбешенная начальница вне себя
от гнева приехала домой и велела старшему сыну:
– Немедленно позови приятелей, да не забудь пригласить
побольше симпатичных девушек.
Сеня, недавно женившийся, удивленно взглянул на мать.
– Нечего на меня смотреть, – окончательно вышла из себя
Калерия, – надо спасать Костика от гарпии. Вокруг него должно быть много
женщин, пусть забудет Людмилу.
Сеня стал часто устраивать вечеринки, но младший брат
совершенно не собирался принимать в них участия. В лучшем случае выходил
ненадолго к гостям из своей комнаты. Калерия всерьез подумывала: а не
обратиться ли к психиатру? Один раз женщина даже, забыв, что является
дипломированным врачом, отправилась к бабке сделать «отворот».
Худенькая, не слишком опрятная старуха повертела в
морщинистых руках фотографию, сделанную для отдела кадров, и уверенно заявила:
– Оно, конечно, отворот можно попробовать, но лучше увези-ка
ты скорей сына подальше от ентой бабы.
– Почему? – устало спросила Калерия.
– В подмастерьях она у колдуна, – сообщила бабка, – ён ей
вертит как хочет и на черные дела толкает. По всему выходит, твоему сыну гибель
от нее.
Калерия Львовна безнадежно заплатила требуемую сумму и
получила взамен маленький пузырек с бесцветной жидкостью. Ее полагалось, читая
про себя «Отче наш», подливать Костику в чай. Зелье скоро кончилось, а
Константин по-прежнему сходил с ума. Мать только вздыхала. Надо же быть такой
дурой, чтобы потащиться к неграмотной знахарке.
Но вдруг ситуация резко переменилась. Костик летал как на
крыльях. Людмила наконец снизошла до него. Начался бурный, страстный, небывалый
роман. Парень переехал к Шабановой, неделями не звонил домой. Калерия Львовна
ни в чем не упрекала его, радуясь тому, что сын счастлив.
Но недолго музыка играла. Спустя примерно месяца два Костик
с потухшим взглядом вернулся домой. Людмила выставила кавалера за дверь, даже
ничем не мотивируя свое поведение. Просто сказала:
– Уходи, надоел.
Неделю парень пролежал, уткнувшись головой в подушку,
отталкивая от себя подносимые заботливой мамой вкусности. Дней через десять
раздался звонок. Бывшая любовница нагло заявила:
– Я беременна, а аборт стоит дорого, придется раскошелиться.
Костик принялся упрашивать даму сердца не губить ребенка. В
отчаянии даже пообещал:
– Только роди, а я заберу, вернее куплю, сорок тысяч
долларов дам.
Людмила приняла это безумное предложение. Калерия Львовна
почти лишилась дара речи, когда однажды субботним утром увидала на пороге своей
квартиры нагло улыбающуюся Шабанову.
– Да как ты посмела!
Но Мила спокойно вошла в холл и сообщила:
– Поговорить надо. Могу родить вам внука, если Костя, как
обещал, заплатит.
Начальница беззвучно прислонилась к косяку.
– Аборт сделать, как два пальца опи́сать, – усмехнулась
гостья, сверкнув черными глазищами, – а за сорок тысяч баксов отдам вам
младенца, мне пеленки без надобности, деньги очень нужны.
Калерия Львовна никак не могла сообразить, как себя вести.
Огромность требуемой суммы ошеломляла. Примерно столько она
скопила в течение всей жизни.
– Мамочка, – раздался за спиной тихий голос сына, – умоляю,
соглашайся, я не перенесу, если она избавится от ребенка.
Калерия молча смотрела то на полубезумного сына, то на
спокойно улыбающуюся гарпию.
– Ладно, – процедила она, – только чтобы оформила Костино
отцовство и исчезла из нашей жизни.
– Без проблем, – заверила Мила и спросила: – Сейчас поедем?
– Куда? – удивилась Калерия.
– В нотариальную контору, бумаги подписывать.
Оказывается, практичная Шабанова давно все продумала, даже
пригласила в нотариальную контору свидетеля, темноволосого, темноглазого
мужика. От Калерии Львовны потребовали расписку. Якобы она должна Людмиле сорок
тысяч «зеленых», которые обязуется выплатить по первому требованию.
Потом, вспоминая произошедшее, женщина была уверена, что
подписывала идиотскую бумажку словно во сне. Никогда еще она, стреляный
воробей, не попадалась на такое, а тут подмахнула протянутый бланк.
Мила ушла с работы и села Калерии на шею. Ей требовалось
отличное питание, отдых в санатории, витамины, услуги косметички, массаж,
домработница – всего и не перечесть.
Костю Мила не пускала даже на порог. Он оставлял на лестнице
сумки с продуктами и уходил. Один раз, правда, рискнул подойти к бывшей
возлюбленной, когда та выглянула за дверь. Людмила, тщательно запахивая на уже
большом животе халатик, мрачно сказала:
– Твои визиты меня нервируют. Это может плохо отразиться на
ребенке.
Больше Костик не рисковал.
Наконец наступил счастливый день. В ночь с двенадцатого на
тринадцатое сентября Мила позвонила и сообщила:
– Еду в родильный дом, номер сто девяносто шесть.
Калерия Львовна пыталась пристроить «невестку» к своему
гинекологу, но Мила отказалась.
К утру Шабанова родила отличную, здоровую девочку, после
чего десять дней провела в родильном доме.
