Муж сел в прихожей на стул и горько заплакал. Жена
моментально засуетилась, забыв про обиды. Потекла прежняя жизнь. Жора ничего не
рассказывал, но по обрывкам фраз Лиля поняла – любовница послала ее мужа ко
всем чертям. Жора стал жить теперь как робот: ел, пил, спал, ходил на работу –
все делал механически, с каменным лицом. В конце концов Лиле стало не по себе,
и она решила поговорить с Людмилой. Она знала, что та работает в
стоматологической клинике.
Выбрав день, Лиля записалась к доктору Шабановой на прием
последней, в девятнадцать часов. Она сидела одна в коридоре, когда Мила
крикнула:
– Следующий.
Пристроившись в кресле, Лиля оглядела соперницу и невольно
вздохнула. Проклятая разлучница обладала всеми отсутствующими у законной жены
качествами: красотой, уверенностью и неприкрытой сексуальностью. Разговор вышел
тягостный. С нахальной ухмылкой Людмила выслушала Лилю и спросила:
– Не пойму, чего вы от меня хотите?
– Сама не знаю, – искренне ответила Лиля. – Жору жалко,
страдает очень. Раз уж так получилось, забирайте его насовсем, развод дам.
Только квартиру мне оставьте, у вас ведь своя есть, а машину и дачу отдам, мне
без надобности.
– Успокойся, – остановила ее Мила, перебирая свои страшные
стоматологические инструменты, – скоро его тоска пройдет, надоел он мне, а без
машины и дачи тоже обойдусь. Во всяком случае, я из-за этого добра с противным
мне мужиком связываться не стану.
В этот момент в кабинет вошел молодой парень с букетом
цветов.
– Ты еще не освободилась?
– Сейчас, Костик, – ответила Мила.
Юноша безропотно вышел.
Из души Лили поднялось что-то черное. Больше всего это
напоминало чувства свекрови, узнавшей об измене невестки.
– Новенького подцепила, – выпалила женщина и припечатала: –
Сука течная.
Все так же нехорошо усмехаясь, Мила нажала ногой на педаль,
и кресло моментально превратилось в кровать. Сверху закачалась какая-то штука,
издававшая визг. Мила поднесла бешено вращающийся диск прямо к лицу окаменевшей
от ужаса бабы и тихо произнесла:
– Никому не позволю меня оскорблять. Сейчас без носа
оставлю!
Лиля в ужасе зажмурилась. Кресло снова собралось. Людмила
закурила и заявила:
– Иди отсюда, пока жива. Да знай, твой муженек у меня в
руках, что захочу, то с ним и сделаю, поняла?
На мягких ногах Лиля выпала на улицу. Ей даже в голову не
могло прийти, что на свете существуют подобные стервы. Мужу она, естественно,
ничего не рассказала.
Через месяц Жора вдруг ожил. Людмила снова закрутила с ним
роман, потом бросила. Словом, играла, как кошка с мышью. Лиля молчала, только
вздыхала, глядя на бледнеющего мужа. Именно в эти дни женщина поняла, как ей
дорог муж, он превратился в ее ребенка – большого, но глупого, потерявшего
голову. Да и сам Жора резко переменился, больше не нападал на жену. Чтобы чаще
видеть Людмилу, Георгий начал ходить в клинику лечить зубы. Возвращаясь домой,
жаловался супруге:
– Молча бормашиной орудует, хоть бы словечко проронила…
Лиля, как могла, утешала несчастного. Через месяц докторица
опять воспылала страстью к бухгалтеру, и опять счастье длилось недолго. У
Георгия начало болеть сердце, а на Лилю навалились изматывающие мигрени.
Однажды она лежала в кровати, пытаясь справиться с
невыносимой болью, пульсирующей в левом виске. Внезапно из коридора послышался
голос мужа:
– Лиля, поди сюда.
Кое-как выбравшись из-под одеяла и постанывая, Лиля вышла, и
боль моментально улетучилась. У вешалки мерзко ухмылялась Людмила. Пришла с
невероятным предложением: она беременна и готова родить Георгию ребенка при
условии, что тот… заплатит тридцать тысяч долларов.
Застигнутая врасплох Лиля, не успев подумать, брякнула:
– У нас таких денег нет.
– Я согласен, – быстро сориентировался Жора, выпихивая из
прихожей свою половину, – найдем такую сумму.
Ночью он пришел к жене – спали теперь в разных комнатах, –
сел возле нее на кровать, взял за руку. На какой-то момент муж стал таким,
каким был до встречи с ведьмой, – ласковым, любящим, нежным.
– Лиленька… – вздохнул он.
Жена разрыдалась. Жора тихонько гладил ее по голове.
– Ну будет, будет. Ты ведь родить не можешь…
Лиля молча кивнула.
– Давай возьмем этого ребеночка, все-таки не из детдома, не
чужой, мой, кровный. Понимаю, тебе тяжело, но, родная, согласись. А я уж по
гроб жизни тебе благодарен буду, станем доживать вместе да на сыночка
радоваться.
Лиля молчала, сердце ее разрывалось на части от
противоречивых чувств. Муж встал на колени.
– Что ты, – вскочила жена, – пусть будет по-твоему, только
деньги где возьмем?
– Дачу продадим.
Впрочем, пришлось лишиться еще машины, украшений, и все
равно наскреблось только двадцать семь тысяч «зелени».
– Ладно уж, – недовольно буркнула Мила, – так и быть. Только
я ухожу с работы, а вы, если желаете здорового наследника, извольте обеспечить
мне хорошее питание.
Долгие месяцы Жора исправно таскал сумки и ставил под дверь.
Любовница не впускала бухгалтера в квартиру.
– Уж как она боялась, что беременной ее увидят! – удивлялась
Лиля. – Просто фобия. Никому не сообщила и нам не велела. На улицу только по
необходимости высовывалась, странно до жути!
Четырнадцатого сентября Людмила позвонила, трубку подняла
Лиля.
Дамы давно соблюдали пакт о ненападении, и жена мирно
спросила любовницу:
– Как дела?
– Тринадцатого числа родилась девочка, здоровая, – спокойно
произнесла Людмила. – Приезжать в больницу не надо, готовьте деньги, сообщу,
где и когда совершим сделку.
Жора забегал по городу, купил кроватку, коляску, памперсы.
Лиля, как могла, изображала радость, но в душе ее прочно поселилась тревога.
Пока ребенок существовал только в мечтах, он казался женщине желанным, сейчас
же сердце противно заныло. Ведь это дочка не только Жоры, но и ненавистной
Людмилы.
Двадцать второго опять зазвонил телефон.
– Жду завтра, ровно в три, в вестибюле мотеля на Минском
шоссе, опоздаете – уеду, – поставила условия гадина и отсоединилась.
