Филя глотнул из чашки, удовлетворенно крякнул, отлил часть
содержимого в блюдечко и забормотал над ним:
– Зумо, бумо, гумо.
Но я уже привыкла к его чудачествам и не слишком удивилась.
– Напрасно она к машине побежала, – заметила вдруг Софа, –
вон пачка у торшера лежит.
– Ой и правда, – засмеялась Алиска, – до чего же мы
нескладные, увлечемся творческим разговором и из жизни выпадаем.
Она распахнула окно и завопила:
– Жюли, Жюли, греби назад, мудачка безголовая, нашлись твои
сигареты, Жюли, Жюли!..
Дверь тихонько приотворилась, и в гостиную бочком вошла
йоркширская терьерица. Аккуратная, воспитанная собачка пристроилась у ног
Алиски и стала мести пушистым хвостиком.
– Жюли, Жюли, – взывала трубным голосом балерина, – Жюли,
иди сюда, Жюли!
Терьерица поставила лапки на ногу Алиски и тихонько
заскулила.
– Жюли, – продолжала орать в окно гостья, – Жюли!
Йоркширица громко гавкнула. Алиса так и подскочила:
– Ой, как напугала! Чего тебе?
Собачка стала подпрыгивать.
Алиска снова закричала:
– Жюли!
Терьерица залилась отчаянным лаем.
– Ну что ей надо? – недоуменно повернулась ко мне подруга.
С трудом сдерживая смех, я объяснила:
– Ничего, просто думает, что зачем-то понадобилась тебе, и
искренне недоумевает, отчего ты все время ее зовешь.
– Я ее и не думала подзывать, – удивилась Алиса.
– Собачка носит кличку Жюли, – пояснила Ольга.
Алиска расхохоталась и, подхватив с пола йоркширицу,
принялась целовать лохматую мордочку.
– Пусенька моя, сладенькая, небось решила, что мамочка с ума
сошла.
Сидевший спокойно в углу Фредди издал утробное рычание.
– Не ревнуй, дурачок, – обратилась к нему хозяйка, –
на́ лучше.
И она кинула мартышке «Космополитен». Обезьяна принялась с
умным видом листать страницы. Вернулась Жюли, схватила упаковку чудовищных
сигарет толщиной с мою ногу и, обрезав золотой гильотинкой кончик, принялась
пускать клубы почти черного вонючего дыма.
Я с ехидством поглядела на невестку. Мне дети не разрешают
даже вынимать сигареты. Но Ольга ничего не сказала, просто молча вышла из
комнаты. Следом с блюдечком в руках двинулся Филя. В гостиной стало нечем
дышать, и дамы с прежним энтузиазмом принялись обсуждать балетные новости.
Я выскользнула за дверь и пошла к Мане. Девочка спала.
Дыхание ребенка было ровным, лоб прохладным, щеки покрывали пятна зеленки.
Одеяло оказалось завалено всевозможными предметами: обертками от чипсов,
журналами, жвачкой… Длинные нити мулине свисали почти до полу. На ковре в
беспорядке разбросаны пульт от телевизора, пуходерка пуделя, пижамные штанишки…
Все усеяно крошками от песочных пирожных… Манюня явно идет на поправку.
Я принялась наводить порядок. Ребенок даже не пошевелился.
На тумбочке между пакетом с апельсиновым соком и справочником «Инфекционные
болезни собак» обнаружила пустое блюдечко. Машинально повертела его в руках. По
дну моталось несколько коричневатых, резко пахнущих капель. От возмущения я
потеряла способность двигаться. Ну это уже слишком!
Филя сидел в кресле у Алиски в комнате. Я не заходила сюда
почти две недели и искренне удивилась, как изменилось помещение.
На портьерах булавками пришпилены вырезанные из бумаги
непонятные символы. По всем углам натыканы горящие свечи. Стол украсился
специфическими предметами – переливающимся хрустальным шариком на подставке,
странного вида треногой и бесконечными рядами баночек, пузырьков и флакончиков.
Сам колдун одет в темно-синий балахон с золотой росписью.
Так, похоже, он поселился тут всерьез и надолго.
Полная негодования, я предъявила ему поднос, блюдечко и
возмутилась:
– Что это?
Филя спокойно отложил том «Деревенская магия» и вежливо
ответил:
– Блюдце.
– Хватит из себя идиота корчить, – не выдержала я, – если
еще раз увижу, что поите ребенка всякой дрянью, попрошу покинуть мой дом.
– Это не дрянь, – вновь вежливо ответил шаман, – старое,
испытанное средство от температуры. Машеньке доктор прописал большие дозы
антибиотиков. Я как увидал рецепт, сразу за голову схватился. Не следует
пичкать девочку такого возраста подобными лекарствами.
– Ага, следует лечиться наговоренной водой…
– Антибиотики, – продолжал, не замечая моего гнева, Филя, –
коварная вещь. Не отрицаю, часто их применение спасает человеку жизнь, но ведь
не в случае простой ветрянки! Здесь последствия применения могут стать
роковыми.
– Уж будто бы!
– Во-первых, угнетается кишечная флора, и придется долгие
месяцы восстанавливаться, во-вторых, организм, получив мощную дозу, привыкает к
ней. А ведь может случиться, не дай бог, конечно, что потребуется применить
антибиотики в случае настоящей опасности, после операции, например, а они уже
не подействуют в полную силу. Я бы, как специалист, не советовал стрелять
сейчас из пушки по воробьям. Машенька спит, температура упала, в питье нет
ничего особенного – обычный набор трав, хорошо известный любой деревенской
знахарке.
– Я категорически против, чтобы мой ребенок лечился у
деревенской знахарки!!!
– А зря. Бабушки много знают и могут…
– Вот что, – каменным голосом заявила я, – обойдемся без
ваших нравоучений, мы привыкли иметь дело с традиционной медициной!
– По образованию я терапевт, – пояснил Филя, – закончил
медицинский институт и долгие годы работал в Боткинской больнице. Колдуном стал
постепенно, осваивая эти знания.
Из моего горла вырвался смешок.
– Послушайте, уж не знаю, каким образом вы дурачите своих
клиентов, только я не из их числа. Сколько же вам лет?
– Пятьдесят пять, – спокойно сообщил мужик.
Тут уже я откровенно захохотала. Молодое, розовощекое лицо,
волосы без малейших признаков седины, прямая спина, быстрые, ловкие движения, –
все приметы выдавали его истинный возраст – около тридцати, не больше.
