Г. Хабарова я нашел за ледяной барной стойкой. Он — крупный, цельный, словно выточенный из основания кряжистого древа — властным движением поправлял на плечах тонкий плед и потягивал из ледяного бокала какую-то красно-зеленую блевотину. Рядом блуждал скучающим взглядом по лицам посетителей Вадим — Xm/41/4-, его бессменный водитель-телохранитель, — тоже с какой-то хренью в бокале. Стареющему вместе со своим боссом Вадиму, судя по его тоскливому виду, давно наскучила эта незамысловатая работа.
— Ты зачем моих ребятишек обидел? — зловеще бросил Хабаров, не подав руки, даже не посмотрев в мою сторону. — На косарь их нагрел! Сбежал, как законченный поганец! А ты подумал о последствиях?
— Николай Александрович, я не хотел… Я испугался… Они меня били, унижали!
Вадим ехидно усмехнулся.
— Били? — У Хабарова от удивления отвисла толстая нижняя губа. — Не может быть!
Он оборотился ко мне своим мясистым лицом — и тяжелым гипнотическим взглядом всмотрелся чуть устало и мудро в мой утомленный алкоголем, сексом и сердечной недостаточностью фейс.
Что на уме у этого раскормленного агронома поля чудес, этого вездесущего и непредсказуемого, как вирусный маркетинг, энцефалитного клеща? Я знал, что Хабарова следует опасаться значительно больше, чем падения индекса ММВБ или жены. К примеру, Игорь Сикорский — один из мастодонтов российской рекламы (я с ним как-то набухался на рекламной тусовке) — однажды отказался уступить хабаровской фармацевтической фирмешке брандмауэр на Садовом кольце и в итоге был найден в лесу, в сугробе, с перерезанным горлом. Я, конечно, ничего не утверждаю…
Рафаэль:
— Не верите?!
Я поспешил сорвать с плеч пиджак, задрал футболку и предъявил бизнесмену ободранную спину.
— Сначала меня сбросили со второго этажа в бассейн, а потом в септике чуть не утопили! — прокомментировал я. — И еще они в меня стреляли!
Жуликоватый бармен с серьгой в ухе приподнял домиком черные густые брови. Отвратительные девушки на танцполе, выглушившие, верно, по ведру здешних коктейлей, взялись надо мной угорать.
Хабаров стрельнул глазками по сторонам и зашипел на меня:
— Оденься, замерзнешь!
Я заметил на его запястье усыпанные бриллиантами золотые часы «Rolex» с леопардовым ремешком (Если завтра вы будете выступать в ООН, у вас на руке — часы «Rolex»). Бог его знает, сколько такие «котлы» могут стоить, — десять тысяч долларов, пятьдесят, сто?
Я поспешил последовать его совету и тут действительно почувствовал, что начинаю коченеть.
— Я больше десяти минут в этом морге не продержусь, задубею! — сказал я.
— А нам больше и не понадобится! — хладнокровно цыкнул слюной Хабаров. — Выпей что-нибудь — согреешься!
Я заказал «Рыжую собаку» — самбука с текилой и соусом табаско — сделал глоток этой гадости, и меня тут же передернуло, а затем прошибло по полной. Из глаз брызнули слезы. Бармен прикусил губу, чтобы скрыть улыбу.
Хабаров:
— Деньги принес?
Он говорил уравновешенно, но явно находился под высоким напряжением.
— Нет… Николай Александрович, дайте мне еще хотя бы месяц! Я прошу вас, у меня катастрофическая ситуация! В течение тридцати дней я все отдам с процентами. Честное слово!
— Месяц? — оскорбился мой собеседник и бросил Вадиму: — Ты слышал? Месяц! Ты меня, дорогой Рафаэль, за куропатку, что ли, здесь держишь?!
Куропатка?! Мне стало ясно: я только что подпалил бикфордов шнур к хабаровскому взрывному характеру; я почти слышал, как шипит и искрится огнепровод… Перед моим внутренним взором возникла перспектива унылого леса, усыпанного опадающей листвой, а затем в воображении возник Хабар, писающий на мой бездыханный труп… Я глянул на пьяных красоток, которые продолжали беситься на танцполе, и от безысходности улыбнулся им и помахал ладошкой. Одна из кикимор показала мне язык.
— Вы знаете, Николай Александрович, как я вас уважаю! — выдал я со страстью в интонации и залпом прикончил «Рыжую собаку». — Вы для меня самый настоящий авторитет! («Вот черт, какую глупость сморозил!») То есть вы для меня как отец! Я вам очень благодарен за все! Если б не вы…
— Оставь эти холостые прогоны для своих тупорылых домохозяек! — прервал меня Хабаров, не без жестикуляции. — Какого лешего ты опять пустой нарисовался?
— Поговорить!
Я трусливой рукой прикурил сигарету.
— Мне нужны не слова, их на хлеб не намажешь, ими даже задницу не подтереть! Мне нужны ДЕНЬГИ! Ты слышишь меня? ДЕНЬГИ!
Я почувствовал, что огонь внутри него уже подбирается к некоему детонатору и сейчас жахнет так, что от этой бутафорской забегаловки останется лишь воронка, а ледышки вперемешку с моими окровавленными молекулами разлетятся по всей Московии…
Рафаэль:
— Хорошо, я привезу вам деньги! Сегодня до двенадцати!
Я подозвал пальцем официанта и попросил приказным жестом повторить выпивку.
— Отлично! — прищурился Хабаров.
— Только после этого мне придется закрыть офис, распродать по дешевке склад и распустить народ! Мы с вами сотрудничаем несколько лет, и я, конечно, во многом состоялся благодаря вам, но, полагаю, наша совместная деятельность была ВЗАИМОвыгодна. Если вы категорически настаиваете на том, чтобы я с вами рассчитался именно сегодня, вам больше никогда не удастся на мне заработать! Потому что я стану нищим!
— Я это как-нибудь переживу! — мой кредитор отмахнулся от табачного дыма, который я нечаянно пустил в его сторону. — Что же ты? Говоришь — сердце, а пьешь и куришь?
— Человек, который не курит и не пьет, поневоле вызывает вопрос: а не сволочь ли он? — процитировал я ему А. П. Чехова (1860–1904). — Это что у вас за такое?
Я обратил внимание Хабарова на синюю коробку в форме книжицы, которая лежала перед ним на барной стойке. На ней внушительным шрифтом было начертано:
А ниже весьма соблазнительная и всем довольная фифа в бикини лепила на свою тугую ягодицу какой-то отстойный пластырь. Она была похожа на Марину…
Когда я решил превратить свое РА «Lions creative» в телемагазин, я не предполагал, насколько это обременительно. Вскоре выяснилось, что для открытия дела мне требуется, помимо желания, никак не меньше ста тысяч американских. Пятьдесят тысяч потребовал г. Миронов, как бы в залог, десять тысяч — Расторгуев на съемку рекламного ролика, и т. д. и т. п. Я провел ревизию в своих карманах и насчитал пятьсот долларов с мелочью и четыре завалившихся за подкладку фисташковых орешка… За помощью я обратился к одному из своих рекламодателей — Хабарову Н. А., человеку сложному, мафиозному, на рекламном обслуживании которого можно было заработать в лучшем случае только геморрой. Оказалось, что вышеназванный папик (для своих — Хабар) активно ссужает деньги под проценты всем желающим, без всякого заклада, только рассчитывайся вовремя. И не будет никаких проблем! В дальнейшем я частично возвращал деньги, брал еще, набегали проценты, валюта дорожала, время летело, не разбирая дороги, будто его оседлал лихой наездник и хлестал изо всех сил по вислому крупу. Очень быстро и совершенно незаметно мой кредит раздулся до $300’000, и в один тяжелый понедельник Хабаров разродился: попросил меня в дружеской форме с ним рассчитаться «под ключ» и по доброте душевной дал мне целых несколько месяцев…
