Славик:
— Я оговорился. Не мы, а я. Мне надо было институт оплачивать, а вы меня гнобили. Я даже на метро мелочь стрелял.
Рафаэль:
— Сам виноват, не надо пропивать все сразу. Ну да, я тоже виноват, задержал зарплату на две недели. Что из этого? Ты же знаешь, какая трудная тогда была обстановка. Или лучше было бы, чтобы я выплатил все вовремя и сразу закрыл бы офис?
Славик:
— Рафаэль Михайлович, это все ваши трудности. Ваши доходы, ваши убытки.
Я всего лишь наемный служащий. От того, будет ли у вас миллионом больше или меньше, мне ни горячо, ни холодно. Я подписал с вами контракт и, в отличие от вас, четко его исполнял.
Это было уже форменное хамство.
Рафаэль:
— Ты четко его исполнял?! А кто опаздывает всегда на час-два на работу? Кто каждый божий день или бухой, или с похмела? Кто сделал для «Газпрома» макет сувенирного календаря с прошлогодней сеткой? Мы потеряли тогда тридцать тысяч долларов и самого сладкого клиента за всю нашу историю! Кого возили за счет «Lions creative» на курорт? С кем нянчились все это время: обучали, кормили бесплатными обедами, закрывали глаза на прогулы? Кому выплачивали под каждые праздники всякие бонусы?
Славик:
— Вот только не надо меня лечить! От ваших дешевых обедов у меня гастрит, поджелудочная и печень!
Рафаэль:
— Пить надо меньше! Не хрена валить с больной головы на здоровую!
Славик:
— Это вы мне говорите, что надо меньше пить? Не смешите меня!
Его анонимное письмо — это полбеды, но он просто взбесил меня своей оскорбительной дерзостью. Дурак дураком, взял бы повинился, изобразил покорность — глядишь, и отделался бы устным выговором и мелким штрафом. Впрочем, как всегда: ©сколько добра людям ни делай, они все равно так и норовят подсыпать тебе в кофе яду. Или так: ©чем больше делаешь добра, тем больше будешь ненавидим. И к этому я давно привык.
Рафаэль:
— Короче, Славик, досвидос, ты уволен!
Славик:
— Ой как страшно, аж поджилки трясутся!
А я уже звонил Расторгуеву, чтобы тот принял у него дела и выпроводил вон из офиса.
— Вы об этом пожалеете! — вякнул на пороге Буратино.
— Козел!..
Буквально через пятнадцать минут мне перезвонил не кто иной, как Заза — закадычный друг Чайки.
— Слушай, пидор! — начал он в стиле конкретного наезда. — Если ты немедленно не отменишь свой приказ об увольнении Славы, я тебе в глаз кинжал воткну и проверну три раза!
Мне почему-то стало смешно.
— Чего ты булькаешь, жижа навозная? Сначала поди памперсы поменяй, гоблин дешевый! — весело ответил я и бросил трубку.
В тот день я вернулся в «Смородинку» ближе к ночи. Вопреки обыкновению, Настя радушно встретила меня и сразу повела в гостиную, где был накрыт нескромный обед, даже стояла запотевшая бутылка водочки. «Она явно что-то от меня хочет, — подумал я в изумлении. — Может, новую машину?»
Впрочем, я славно поел и, рюмку за рюмкой, прикончил пузырь.
— Ах да, тебе какое-то письмо принесли, — бросила Настя, — посмотри на камине.
Письмом оказался внушительный официальный конверт, какие приходят из налоговой, УГИБДД или из судебных инстанций. Такую корреспонденцию я с горечью называл «письмами счастья» и ненавидел больше, чем жену. В левом верхнем углу, после фразы «От кого», было напечатано:
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
КОМИТЕТ РФ
ПО ЗЕМЕЛЬНЫМ
РЕСУРСАМ
И ЗЕМЛЕУСТРОЙСТВУ
Я сразу же решил, что баталия по поводу оформления в собственность земли, освоенной дачным кооперативом «Смородинка», закончена. Но в конверте оказался документ, содержание которого я вынужден был внимательно и многократно изучить, прежде чем до меня дошел его смысл. Мне предлагалось в такой-то срок снести такое-то незаконное строение, располагающееся на территории такого-то лесничества. В противном случае, — угрожали отправители документа, — мне и моей вилле кирдык. Филькина грамота была подписана каким-то чиновничьим чмом из высшей природоохранной лиги.
Я грязно выругался, спрятал письмо подальше от Настиных глаз и побежал к председателю кооператива Санычу.
Проход к его особняку перегородила фура, слуги-негры в солдатских бушлатах загружали в нее мебель, коробки, телевизоры, ящики с вином. Самого Саныча на месте не оказалось, а его телефон был категорически недоступен.
ГЛАВА 17
Однажды Рафаэлю доложили, что кто-то видел «ДиЕТПЛАСТ» на прилавке аптечного киоска. «Не может быть!» — изумился он и наорал на того, кто принес сомнительную весть. Его душераздирающий крик, должно быть, слышали во всех кабинетах — по крайней мере, в офисе сразу стало как-то безлюдно и мрачно. Белозёров тем временем бросился к лифту, прихватил по пути опешившего Расторгуева, как всегда надушенного, расфраеренного и в высшей степени креативного, прыгнул в машину и принялся метаться по аптечным точкам.
«Неужели эта гнусная харя Хабаров нарушил договор, раскидал «ДиЕТПЛАСТ» в розницу?! — размышлял Рафаэль, и кровь приливала к его лицу. — Если это так — пиши пропало: никто не будет заказывать пластырь по телеку, коль он продается на каждом шагу! Я УБЬЮ ЭТОГО ГАДА!»
В первой аптеке они с Расторгуевым «ДиЕТПЛАСТа» не обнаружили, и у Белозёрова затеплилась надежда: шухер ложный. Во второй и третьей аптеках пластыря также не оказалось. Рафаэль и Гриша радостно переглянулись; осталось только вернуться в офис на «Войковскую» и посмеяться над теми, кто поверил в недостоверную новость.
По пути назад приметили еще одну аптечку и решили для очистки совести проверить и ее. На этот раз умиротворенный Рафаэль остался в «БМВ», послав на разведку Расторгуева.
— Давай скорей, — бросил Белозёров ему вслед. — Нам пора возвращаться: москвичи сами себя грабить не будут.
Несколько секунд спустя Гриша выглянул наружу и панически замахал руками.
Внутри магазина все витрины были ушлепаны плакатами с изображением «ДиЕТПЛАСТа», к тому же упаковки с пластырем оккупировали добрую половину витрин и полок. Но не это более всего поразило Белозёрова — он увидел ценник с глупой, нелепой, издевательской ценой:
— Рафаэль Михайлович, мне кажется, твой партнер Хабаров тут и ни при чем, — предположил растерянный Расторгуев, непривычно обратившись к владельцу «Lions creative» на «ты», что случалось с ним в минуты чрезвычайного кризиса. — Возможно, кто-то завез в страну мелкую нелегальную партию.
