К нему льнули две легкомысленные куколки. Старый корсар щедро одарил их горстью золотых.
Вступила скрипка. Какая-то пронзительная ностальгическая мелодия. Её подхватили другие инструменты. Захотелось плакать. Музыка набрала ритм, силу и необычайную выразительность.
Зебр пел о том, что много лет скитался по миру, жил жестоким морским разбоем. Погоня, абордаж и трепещущая в рукахдобыча! Вот это жизнь! Он заходил во все порты мира, он знал сотни женщин, он нажил множество смертельных врагов. Но он ни о чём не жалеет. Единственное, о чём он теперь мечтает — поселиться где-нибудь в тихом месте, вдали от людских глаз. Ему нужен только неприметный домик, бутылкарома, любовь вот такихнежныхкрасоток, а потом — пара босоногих мальчуганов. Он будет выращивать розы, а по вечерам рассказывать мальцам о своих похождениях. И когда-нибудь они станут ещё более грозными флибустьерами, чем был он сам…
Куколки время от времени подпевали Зебру.
Пьяные моряки в обнимку со шлюхами выходили из таверн. Они приветствовали давнего приятеля. Попугай-предсказатель перелетел на плечо Зебра и закричал: «Пиастры! Пиастры!»
В дымчатом море качалась на волнахстарая залатанная бригантина…
Очень хотелось есть. Все вокруг только и делали, что чавкали. Чавкали на ходу, чавкали в жалких закусочных, чавкали в уютных кафе и размашистых ресторанах. Это чавканье слышалось отовсюду; оно грохотало в ушах, оно было хуже зубной боли! Сытые и довольные гады!
Зебр почувствовал себя самым голодным и самым одиноким существом во всей вселенной.
Постойте, но ведь у него есть один заветный номерок!
— Привет, детка! Узнала?
На другом конце связи, в тесном офисе с временными перегородками, на коленях у мужчины-армянина уютно устроилась жгучая брюнетка. На прикреплённом к стене графике под заголовком «Рейтинг телеканала» стрелка показателя после долгой стагнации резко взмывала вверх.
— Конечно, узнала, котик! Как у тебя дела?
— Здесь такое! — Зебр издал горлом какой-то клокочущий звук. — В общем, я по уши в дерьме! Ты обещала, что мы сегодня увидимся!
— Я бы с удовольствием, сладкий, но у меня через час съемки, а вечером англичане…
Мужчина положил руку на колено журналистки, пальцы осторожно поползли вверх, под юбку.
— У тебя случайно негде переночевать? — Зебр не скрывал своего отчаянного положения.
— Слушай, извини, я сейчас ужасно занята. Я тебе сама наберу. Завтра. Целую в носик!
Она отключилась.
— Это кто? А? Я тебя спрашиваю! — мужчине шли нотки кавказкой горячности.
— Информатор ценный, господин директор самого зрелищного телеканала Сочи!
— Смотри, а то до дома не доедет твой информатор!
— Расслабься, Ашот, он абсолютный придурок! Ты лучше скажи, кого всё-таки пошлёшь освещать международную бизнес-конференцию?
— Как кого? Кто лучше всех знает, как поднять рейтинг моего телеканала!
— Это ты не про меня, случайно?
С этими словами жгучая брюнетка интригующе сползла на пол. Её обстоятельные манипуляции очевидно понравились Ашоту.
— Да, теперь я вижу, что ты в этом разбираешься! Так, отлично! Рейтинг поднимается, поднимается…
— Зебр! Да постой же!
Полосатый оглянулся. У обочины притормозил ядовито-желтый «москвич», из которого, как грибы из грибницы, торчали головы вытхуянцев.
Вскоре друзья сидели в симпатичном кафе и разглядывали картинки анонсируемых блюд.
— Отстаньте! Жрите сами! — игнорировал Зебр меню. — Сначала «скатертью дорога», а потом «прости, извини»!
— Студентик, ты говори, да не заговаривайся! — прищурился Бегемот. — Мы тебя полностью реабилитировали, даже извинились! Чего ты тут из себя диссидента корчишь?..
— …А он мне говори-и-ит, этот Хомяков, — по третьему разу рассказывал Жирафф, — губернатор нижайше просит пожа-а-аловать к нему на ужин.
Подошла мясистая официантка с необъятным бюстом. Этот вопиющий бюст показался Зебру во сто крат аппетитней самих предлагаемых блюд.
— А у вас рыба свежая? — полюбопытствовал он, больше для того, чтобы завести разговор.
— Откуда я знаю! — пожала плечами грудастая. — Я тут всего неделю работаю!
— А кухня у вас какая тут? — спросил полосатый с видом гурмана-полиглота.
— Кухня? — женщина крепко задумалась. — Как какая? Электрическая!
— Да нет, я о еде.
— О еде? Преимущественно русская.
— Жаль! — огорчился полосатый. — Меня от русской кухни пучит. За исключением чёрной икры, конечно…
Жирафф захлебнулся минералкой, Осёл похлопал его по спине.
— Что ж, раз уж так получилось, придётся мне снизойти до общения с местными властями! — сказал Бегемот, когда официантка с бюстом уставила едой весь стол. — Конечно, теперь, в условиях информационной вакханалии, мы будем у всех здешних папарацци на виду, но с другой стороны, мы практически определили каналы инвестирования. Сейчас и смысла-то особого нет скрываться. Я, собственно, ни секунды не сомневался, что так получится. Уж слишком крупная я фигура на мировой политической арене!
Вытхуянцы дружными кивками согласились.
У Зебра заиграл телефон. Это был Рудольф, и он всячески торопил полосатого с принятием решения. Ещё чуть-чуть — и возможность приобрести квартиры в «Королевстве чудес» будет упущена. Слишком много заявок на покупку, в том числе со стороны властных структур.
— Ладно, детишечки, пора окончательно определиться, — Бегемот расправился с очередным кушаньем и отодвинул от себя пустую тарелку. — В настоящий момент каждая минута на счету. Кто за то, чтобы вложить деньги Вытхуяндии в эти прекрасные квартиры? Зебр не голосует, поскольку не имеет совещательного мандата.
Председатель первым поднял руку, за ним, не раздумывая, последовал Жирафф.
Зебр почему-то зевнул, на него удивлённо посмотрели.
— Продолжайте, продолжайте, я всегда зеваю, когда мне интересно!
— Может быть, ваша идея и неплохая, но я хочу бутик на центральной улице, — высказалась Белка. — Я против!
— Ну, это нормально, — согласился Бегемот. — Это говорит о демократии, царящей в нашем обществе. О высокой, фигурально выражаясь, политической нравственности — даже в среде наших элит. А ведь когда живешь посреди грязного болота, чистота помыслов особенно важна!
— Давайте спросим Осла, — предложила Белка. — Он парень честный.
Зебр ревниво усмехнулся:
— Кто честный, Осёл? Да у него просто нет другого выхода!
Осёл немного подумал и сообщил соплеменникам в коротком рассудительном стишке, что не владеет достаточной информацией для принятия решения. Все подумали, что он воздержался.
