В одном из туалетов в задней части лайнера таинственно заперлись Бегемот и Жирафф. Председатель, расположившись на унитазе, прямо под табличкой «курение на борту самолета строго запрещено», хладнокровно-задумчиво раскуривал сигару. Его советник то подставлял ему бумажный кулек для пепла, то распылял освежитель воздуха, метясь шипящей струей в клубы табачного дыма.
— Меня ждут великие дела! — неожиданно изрек Бегемот.
— О-о-очень великие, ну — о-о-очень! — с жаром поддержал Жирафф…
Устав от бесконечных поцелуев, Осёл и Вася наслаждались общением.
— Я с тобой полностью согласна, — говорила девушка. — Лишь немногие живут сегодняшним днём: большинство готовится жить позднее…
— Чё ты гонишь, длинный? — ссорился Зебр с Жираффом некоторое время спустя. — Не лезь поперёк меня в пекло! У тебя ещё лапша на ушах не обсохла!
— Ты зло-о-ой! — обижался Жирафф.
— Добро всегда побеждает зло! Значит, кто победил, тот и добрый! А я победил!
— Хватит! — строго посмотрел Бегемот, которому не сиделось в своих двух креслах салона первого класса. — Ну-ка миритесь сейчас же!
— Типун вам на ваш великий и могучий русский язык, ваше преосвященство! — спохватился Зебр. — Мы и не ссорились!
И в подтверждение этих слов он сладко обнял старшего советника, а потом дружески потрепал его по плечу.
Жирафф ответил тем же. Полосатый вновь радостно похлопал его по спине, но посильнее. Длинношеий насупился и поспешил ответить. Вскоре они что было сил лупили друг друга.
— Брейк! — топнул ногой Бегемот, и самолет покачнулся.
Драчуны замерли с занесёнными друг над другом кулаками, а потом разбежались по разным углам… Стали развозить обеды.
— Я прямо весь изумляюсь, детишечки! — нагло чавкающий Зебр ни на секунду не оставлял друзей в покое. — Мы каким-то чудом ухитрились не просрать вытхуянскую казну! Спасибо Рудольфу, сохранил наши денежки! Ну ничего, зато теперь у нас есть повод съездить в Сочи ещё раз!
А в это время в московском отеле «Метрополь» в один из номеров «люкс» заселился благопристойный гражданин с почерневшим от солнца лицом и зализанными волосами. Щедро расплатившись с носильщиком, он запер за ним дверь и огляделся. Подойдя к окну, он распахнул его и выглянул наружу.
Таял удушливый день, благодатная вечерняя прохлада разливалась по улицам. Под окном — резвые потоки машин, светофоры, подмигивающие разноцветными глазами, лимузины, напиханные у тротуаров. У Большого театра вздымались пышными букетами струи фонтана.
Гражданин вдохнул полной грудью эту чудесную атмосферу. О, этот сказочный город, подчиняющийся только одному богу — золоту! Здесь есть, где с толком потратить с таким трудом заработанное! Нажить много денег — труд, но умело расходовать их — искусство!
Рудольф поставил на подоконник старый саквояж, с которым сегодня ни на секунду не расставался — разве что в супермаркете сочинского аэровокзала оставлял ненадолго в шкафчике, надежно запертом на ключ. Он распахнул его и втянул носом острый типографский запах тугих денежных пачек. Впрочем, запах показался ему несколько неожиданным. Он заглянул в саквояж и выудил оттуда одну пачку.
Она была почему-то перетянута рыболовной леской, а на верхней стодолларовой бумажке красовался знакомый толстяк с сигарой во рту. Кроме этого, Рудольф прочитал надпись «сто вытхуя-нок», и более того — «сувенирная продукция». Рука задрожала, он сглотнул слюну.
Сорвав с пачки леску и порезав при этом палец, Рудольф просмотрел все купюры пачки. Что ж, они не отличались от первой.
В груди нарастал страх, а ещё — жгучее бешенство.
Он затаил дыхание и крепко зажмурился. Но чуда не произошло: открыв глаза, Рудольф увидел только то, что должен был увидеть. Он прохрипел что-то невразумительное и вдруг вышвырнул «деньги» в окно. Вытхуянки, подхваченные насмешливым ветерком, запорхали куда-то в сторону Большого театра.
Рудольф схватил другую пачку, распечатал и вновь изучил все до последней купюры. Результат тот же. И эти «деньги» последовали за окно… Пачка за пачкой вытхуянки оказывались на улице, пока саквояж не опустел.
— А-а-а-а-а! — заревел Рудольф неандертальцем.
А отдыхающие на лавочках возле фонтана сначала услышали дикий крик, донесшийся непонятно откуда, а потом узрели над головой дождь из тысяч забавно кружащихся купюр. Волшебной мишурой веселые вытхуянки парили в воздухе, застилая город чудесным стодолларовым ковром.
— Уважаемые пассажиры! Поезд «Сочи-Москва» прибывает на третий путь. Благодарим за поездку! Пожалуйста, не забывайте ваш багаж!
В двухместном люкс-купе из динамика радиоточки вновь полилась музыка, на этот раз тихая, умиротворяющая. Загорелая блондинка в спортивном, уютно устроившаяся на диване, опустила ноги на пол, нашла ступнями босоножки.
— Жаль! А так хотелось дослушать до конца! — сказала она.
Молодой мужчина, сидящий напротив, одним движением руки сгрёб в одну кучу мягкие игрушки, до этого расставленные по дивану с определенным смыслом и в разнообразных позах. Бегемота, осла, белку.
— Малышка, а я, собственно, уже закончил! Тебе понравилось?
За окном притормаживающего поезда мелькали колоритные перспективы громадного города.
— Ой, было так интересно! — блондинка вытряхнула из своей косметички на столик всякую женскую всячину и принялась прихорашиваться. — Это же целый спектакль! Время пролетело совсем незаметно! Ты у меня такой выдумщик!
— Ха, а здесь и выдумывать-то особенно не пришлось! — мужчина глянул на часы, поднялся и принялся собираться. — Только посмотри на этих «выт-хуянцев»: какие выдающиеся рожи! Сколько в них жизни, экспрессии! Когда мы выиграли их в тире и принесли в номер, мне сразу пришло в голову сочинить про них какую-нибудь смешную историю!
— И, надо сказать, тебе это удалось! — блондинка закрыла косметичку и убрала её в сумку.
— У меня ни за что так не получилось бы! Может, тебе попробовать написать какую-нибудь сказку или комедию?
Поезд остановился.
— Да счас! С меня моей работы в офисе во как хватает! Однозначно!
Мужчина выставил в проход две увесистые дорожные сумки, огляделся — ничего не оставили?
— А что делать с этими? — Он показал на героев недавнего кукольного представления. — Оставим здесь?
— Ещё чего! — блондинка запихала игрушки в одну из сумок.
На перроне шумели, встречали, тащили увесистую поклажу, толкались, спешили. Те, кто из поезда — все бронзовые, счастливые, слегка утомлённые долгой поездкой.
Мужчина с багажом в руках едва увернулся от тележки носильщика. Только сумкой слегка зацепил.
— Ой! — раздалось в сумке. — У меня сотрясение мо-о-озга!
— Профитроли, это про какой такой мозг ты сейчас сказал?
