В дополнение к большим кораблям Алеклия располагал тысячью малых галер, чаще беспарусных, а также «плавучим фортом» и семьюстами морскими лодками, многим из которых было поручено выручать воинов, оказавшихся в воде.
После долгих подсчетов и споров военачальники решили, что флотилия лимских пиратов по своей совокупной силе превосходит авидронский флот в два раза. «Бывало и хуже!» – отвечал на это Божественный, поразив опытных флотоводцев своей неожиданной беззаботностью, если не сказать, легкомыслием.
Корабли противоборствующих сторон простояли без движения друг против друга до утра следующего дня. Авидроны «молились к смерти», наносили на лица боевую раскраску, испытывали механизмы и распевали гимны, обращая взоры в сторону «Саталикозы». Капитаны собирали на палубах команды и в последний раз обсуждали действия каждого во время сражения. Деревянные части всех напалубных строений по возможности защищались мокрыми шкурами, повсюду расставлялись бочки с водой. Из трюмов поднимались стрелы, дротики и метательные снаряды. На всех кораблях гребцам раздали по три порции еды и позволили вдоволь выспаться.
Наконец со стороны позиций противника донеслись тягучие звуки музыкальных мехов, и пиратские вистроги первой линии окунули весла в воду. Авидроны тут же оживились, заголосили трубы, послышался бой калатуш и сигналы сотен раковин и рожков. На реях взвились разноцветные ленты, а на мачтах затрепетали поднятые боевые знамена. На палубах забегали матросы и циниты: каждый спешил занять свое место. Гребцы, взявшись за весла, в несколько слаженных приемов подправили корабельный строй.
Весь авидронский флот словно стряхнул с себя рассветную сонную вялость, выпрямился, выпятил грудь, засиял в лиловых утренних лучах.
Тем временем лимские вистроги первой линии уже приближались, наступая настолько плотной стеной, что суда едва не касались друг друга. Шли молча – слышались только удары весел о воду. Что-то жуткое было в том, как наступала эта хмурая туча из пятисот кораблей. Наверное, не один матрос испытал смятение при виде надвигающихся армад, растянувшихся по фронту на тысячи шагов.
– Глядя на эту атаку, несложно потерять самообладание, – поделился своими чувствами Идал с ДозирЭ. Оба стояли у борта на палубе «Гуанга» и с замиранием сердца наблюдали за развитием событий. – Недаром рассказывают, что при виде лимских вистрог многих еще до столкновения охватывает ужас.
– И правда, – поддержал ДозирЭ. – В последний раз мне было так же страшно, когда наш монолит атаковали конники во время кадишского сражения, помнишь?
Рядом раздался лязг оружия.
– Я слышу, кто-то произнес слово «страх»? Не тебе ли, ДозирЭ, страшно? Уж от тебя я не ожидал подобного слабодушия. Впрочем, я твой друг и поэтому готов самым любезным образом сохранить в тайне твое невольно излившееся чувство. Может быть, тебе стоит посетить святилище Инфекта? Время еще есть. Бог с удовольствием поделится с тобой толикой своей огненной отваги, которой наделен с избытком. Или ты еще не простил ему обиды?
То был дорманец Одрин, как всегда появившийся из-за спины и как всегда полный утонченных козней.
ДозирЭ на этот раз не стерпел и выхватил из ножен меч, но Идал удержал товарища:
– Ты что? За это можно лишиться головы!
– Да, мне страшно, – сказал ДозирЭ, весь красный от гнева и с безумно пылающим взором. – Мне страшно, но при этом я готов умереть!
– Похвально, похвально, – неприятно усмехнулся дорманец.
– Что же касается твоих предположений, Одрин, почему бы нам после сражения не встретиться в укромном месте, дабы отработать несколько приемов?
– Я вижу, тебе понравились поединки? Что ж, с удовольствием, – ответил Одрин, скривив тонкие губы, и, отвернувшись, двинулся своей дорогой.
– Стоило ли? Он лучший из лучших, – погрустнел Идал.
– Зло должно быть наказано, – сердито буркнул ДозирЭ.
Лимские пираты меж тем стремительно подступали, и все уже встревожились: где же сигнал, где же сигнал? Но вот с «Саталикозы» послышались протяжные звуки раковины, и навстречу вистрогам ринулись сотни малых безмачтовых галер, длинных и узких, с крепкими железными носами, наполовину скрытыми водой – это были таранные корабли и поджигательные, с «когтями гаронна». Благодаря большому количеству гребцов галеры разогнались так быстро, что возникло ощущение, будто они парят над водой. Не успели лимы на вистрогах что-либо предпринять, как многие авидронские суда уже оказались совсем рядом, надвигаясь под углом и метя в беззащитные борта.
Вистроги испуганно сбавили ход, вторая шеренга боевой линии лимов предусмотрительно отстала, и пираты в едином порыве осыпали авидронов градом горящих стрел и метательных снарядов. Однако многие галеры было уже не остановить, и первые из них с грохотом ударили острыми носами в корабли неприятеля. Послышались крики сотен людей и невообразимый треск и хруст ломающихся весел и раскалывающихся бортов. Вслед за таранными уже подплывали поджигательные галеры; если удавалось, правящие ими авидроны приближались к противнику, забрасывали на вражеский корабль крюки, подтягивали борт к борту, выбрасывали «когти гаронна», цепляясь намертво за неприятельскую вистрогу, и поджигали свои суда сразу во многих местах, а сами, одетые лишь до пояса и вооруженные только короткими кинжалами, прыгали в воду. Наполненные высушенным тростником, обильно политым дорианским маслом, корабли моментально вспыхивали, огонь разгорался, пламя поднималось на высоту мачт и перекидывалось на соседнее судно. Если пиратам сразу не удавалось сбросить «когти гаронна» и оттолкнуть горящую галеру, их корабль был обречен.
Бой кипел по всей линии фронта, и было уже видно, как пылают и тонут в большом количестве лимские корабли. Вместе с ними гибло и множество авидронских галер, не только поджигательных, но и таранных, многим из которых не удавалось после удара в борт корабля противника вытащить нос из глубокой пробоины, которая при этом образовывалась: они тонули вместе со своей жертвой. Сотни лодок кружили поблизости – спасательные отряды вылавливали из воды своих соотечественников и, основательно загрузившись, с усердием налегали на весла, стараясь как можно скорее покинуть опасное место.
Весь авидронский флот наблюдал за сражением своих малых кораблей, воины которых считались самыми отважными, поскольку их галеры были предназначены прежде всего для того, чтобы погибнуть в начале боя, нанеся непоправимый ущерб противнику и ослабив его перед главным столкновением.
Вскоре все малые авидронские галеры погибли (лишь некоторые из них, поврежденные, вернулись), но и первая линия лимов перестала существовать, ее остатки – около ста кораблей – отступили назад, пропуская вперед суда второй боевой линии.
Авидроны торжествовали: лимские пираты оказались не так всесильны, как о них рассказывали. В свою очередь, в лагере лимов, видимо, царило замешательство: дело еще не дошло до основного столкновения, а противник уже разгромил внушительную часть их флота.
Итак, вторая линия пиратов – полтысячи боевых кораблей, выстроенных в два ряда, друг за другом – двинулась вперед. Вистроги быстро увеличивались в размерах, стремительно скользя по водной глади. За восемьсот шагов авидронские корабли «Священной Армады» привели в действие метательные механизмы, обрушив на лимов тысячи тяжелых камней, горящих зангний и больших стрел. Более половины этих снарядов долетело до пиратских кораблей; треснули и стали заваливаться раскрошенные мачты, затрещали борта. Ударялись о палубу и разбивались стеклянные зангний, разлетаясь острыми осколками и разбрызгивая во все стороны огонь, на нескольких вистрогах вспыхнули свернутые паруса, загорелись деревянные надстройки.
