– И что ты ему ответила? – настороженно спросила Хидра, и ее красивые глаза сузились.
– Я ответила, что не знаю, о чем идет речь, и чтобы он уходил.
– А он?
– Он ушел.
– Хорошо, иди, ты поступила правильно.
Рабыня поклонилась и, по-прежнему не поднимая глаз, вышла.
Дэвастас в последний раз поцеловал возлюбленную и поднялся.
– Куда ты? Если ты сейчас пойдешь к нему – ты нас выдашь! – Хидра схватила воина за руку. – Останься!
– Я думаю, он и так всё знает, иначе это безносое страшилище сюда бы не явилось. Пойду к нему, и будь что будет. Что он мне теперь сделает, ведь у меня есть это! – И Дэвастас потряс врученным ему свитком.
Хидра ничего не ответила (действительно, будь что будет); молча и не без удовольствия она наблюдала, как ее гордый великан облачается в одежды. Еще с тех пор, когда она была жрицей в храме Девы, она страдала от постоянного неодолимого желания, млела перед такими мужчинами, высокими и сильными, в особенности если они обладали грубыми звериными повадками. И теперь, несмотря на множество атак, предпринятых сегодня этим неутомимым силачом, она продолжала испытывать к нему сильнейшее влечение. Как жалко, что он должен уйти!
Хавруш смог наконец сосредоточиться на работе и вскоре отдал десятки новых распоряжений, касающихся подготовки к предстоящей защите города. Главное, что Верховный военачальник поспешил сделать, – это избавился от «лишнего» населения: женщин, стариков, детей, калек, то есть всех тех, кто каждый день будет хотеть есть, но при этом вряд ли чем-нибудь пригодится осажденной столице. Особенную озабоченность у него вызвали рабы, которых в густонаселенном Масилумусе было не менее трехсот тысяч. С одной стороны, в случае осады, рабы могли воспользоваться ситуацией и поднять бунт, но с другой – долговременная оборона города предполагает ежедневные работы по восстановлению разрушенных укреплений и постоянное пополнение рядов защитников. Кроме того, масилумусские рабы сами по себе представляли большую ценность и при определенной ситуации могли стать весомой частью какой-либо платы или откупа. Внимательно всё взвесив, Хавруш издал указ с требованием к большинству горожан немедленно покинуть столицу. Стражам, охранявшим многочисленные городские ворота, он передал распоряжение не выпускать из столицы рабов, а также ни под каким предлогом не дозволять, чтобы люди вывозили из города принадлежащие им ценности.
Наконец явился Дэвастас – всё такой же цветущий, дерзкий, по-прежнему пышущий нерастраченной силой, будто и не был участником недавнего кровопролитного сражения. Верховный военачальник сразу подметил на его лице ядовитую ухмылку. Это было нечто новое. Раньше он себе такого не позволял.
– Где Слепая Дева? – строго справился Хавруш.
– Как ты и распорядился, спрятал в надежном месте, – отвечал Дэвастас.
– Тебе надлежит срочным образом доставить ее в крепость Мигрелиш и передать начальнику гарнизона. Там она будет в полной безопасности. Вот тебе предписание.
И Хавруш протянул воину свиток, скрепленный своей печатью.
Дэвастас, однако, не проявил к онису интереса, а продолжал стоять на том же месте всё с той же вызывающей ухмылкой на устах.
– В чем дело? – спросил Верховный военачальник, уже предчувствуя некий подвох.
– У меня есть другой приказ, другой онис.
– Вот как? И ты можешь его представить?
– Разумеется.
И Дэвастас извлек из своего жезла власти весомый свиток. Хавруш побелел лицом, различив цвет свитка: синий онис использовался в Иргаме только в единственном случае – для составления интолом страны повелений особой важности. Верховный военачальник пробежал глазами указ, утвержденный Тхарихибом, и дрогнувшей рукой нехотя вернул свиток владельцу.
– Хидра! – невольно прошептал Хавруш.
– Только посмей ее тронуть! – предупредил Дэвастас.
– Ты…ты мне угрожаешь? – задохнулся от гнева хозяин портофина.
Воин немного подумал и сухо ответил: – Да.
– Да как ты смеешь? Стоит мне произнести одно слово, и ты будешь тут же схвачен и казнен на Могильной площади, как изменник. И тебе не помогут ни звания, ни заслуги, ни этот онис.
Дэвастас с металлом в голосе отвечал:
– Я нахожусь в личном распоряжении Тхарихиба, и только он может решать, казнить меня или вознаграждать.
– Ну и глуп же ты, Дэвастас. Неужели ты до сих пор не понял, кто управляет страной? Ты думаешь, что этот ряженый пьяница, этот недоумок – мой брат – чем-нибудь тебе поможет? Поверь мне: не успеешь ты выйти из Солнечного дворца, как твой онис утратит всякую силу. И коварная Хидра, думающая, что обвела меня вокруг пальца, не сможет с этим ничего поделать.
Дэвастас теперь уж не знал, что ответить, лишь набычился, и голубые глаза его потемнели. Хавруш сделал вид, что ему захотелось размять ноги, поднялся со своего кресла и отошел чуть в сторону. Удостоверившись, что теперь внезапно напасть на него невозможно, он продолжил:
– Ты, наверное, забыл, Дэвастас, кем ты был? Кто тебя сделал таким, каков ты есть сейчас? Ты забыл, к какому воинству ты относишься, кто твой хозяин? Если это так, тогда взгляни на этот кинжал, который носишь на поясе. Может быть, хотя бы он тебе напомнит, кому ты клялся в верности три года назад у стен объятого пламенем Де-Вросколя…
Дэвастас недоуменно посмотрел на свой пояс, на свое ладно пригнанное личное оружие – меч, два кинжала, два небольших метательных ножа. За годы войны он так сроднился с этими клинками, что они стали частью его тела, он их просто не замечал. Тут-то он и вспомнил о подаренном кинжале, указывающем на его принадлежность к отборным воинам Хавруша.
Воин немедля снял кинжал с пояса и швырнул Верховному военачальнику. Кинжал со звоном упал у ног изумленного Хавруша, зеленый камень на рукояти кинжала раскололся, и в стороны брызнули мелкие осколки.
– Я возвращаю его тебе! На, забери!
Хавруш ничего не сказал и ничего не сделал, лишь вырвал из носа волосок. Его грузное бесформенное тело покрылось липкой испариной. Тем временем воин бросил в сторону Верховного военачальника уничижительный взгляд, повернулся и широкими шагами двинулся к выходу.
– Постой! – в последний момент окликнул его Хавруш. – Так как же насчет Слепой Девы? Ты не можешь вот так вот просто уйти отсюда!
– Почему нет? – нахально улыбнулся Дэвастас, указывая на свой жезл власти.
Верховный военачальник с усилием сглотнул слюну.
– Кто посмеет меня задержать? – И, повернувшись, Дэвастас вышел.
Когда Хавруш немного успокоился, он поднял кинжал и машинально обнажил клинок. Таких кинжалов было изготовлено всего двести штук, один из них принадлежал этому строптивому негодяю. На кончике клинка Хавруш заметил несколько не стертых до конца пятен крови, а на крестовине – выгравированное имя «Дэвастас».
