Выслушав Идала и поздравив его с успехом, ДозирЭ, собравшись с духом, рассказал ему, в свою очередь, о встрече с Сюркуфом. Нет, конечно, он – ДозирЭ – с нетерпением ожидал, когда Грономфа перестанет наконец прощать убытки и потери и всерьез возьмется за горцев, и он этому даже очень рад, но – о гаронны! – он никак не ожидал, что сражаться с Бредероем придется в одиночку. Он-то надеялся, что против зарвавшихся дикарей бросят лучшие силы Вишневых плащей. Теперь он и не знает, ликовать ли ему или сокрушаться.
Идал лишь расстроенно покачал головой.
– Несомненно, это проделки Сюркуфа! – после долгих раздумий убежденно сказал эжин. – Он жаждет твоей смерти, для этого тебя сюда и послал, для этого и поручает то, что выполнить невозможно. А может быть, его действиями руководят высокие военачальники, вхожие в Дворцовый Комплекс. Так или иначе, мой друг, но с тех пор, как ты заполучил Андэль, Грономфа не желает о тебе забывать. А подспудно помнит и обо мне…
– Похоже, ты прав, благородный рэм. Но что же делать? – сокрушенно спросил ДозирЭ.
– Не печалься, что-нибудь придумаем, – со всей присущей ему душевной теплотой обнадежил Идал.
В следующее мгновение он заметил Нитероя, который как бы между делом появился в трапезной и расположился поблизости. Малл сделал вид, что собирается помочь забегавшемуся между ненасытными посетителями хозяину кратемарьи, а на самом деле сосредоточенно прислушивался к разговору авидронов.
– Давай поднимемся в мои покои и обстоятельно всё обсудим. Здесь слишком много ушей Бредероя, – шепнул эжин.
С этими словами он встал из-за стола, и ДозирЭ, отставив недопитое вино, с готовностью последовал его примеру…
В тот же день, уже глубокой ночью, в кратемарье, где остановились ДозирЭ и Идал, случился сильный пожар. Истошные крики слуг разбудили ДозирЭ, и тот поспешил растолкать крепко спящего Кирикиля и оповестить Идала. Едва авидроны выскочили в одних туниках и с кинжалами в руках на улицу, как охваченная беснующимся пламенем постройка начала рушиться. Разъяренное пламя встало стеной, и из его недр еще некоторое время раздавались истошные крики. Это молили о помощи постояльцы кратемарьи и ее слуги, не успевшие спастись. ДозирЭ попытался хоть кого-нибудь вытащить из огня, но обжигающий жар не подпускал и близко к горящему зданию.
Появился хозяин кратемарьи с опаленными волосами и в одной набедренной повязке. Он был в саже, натуженно кашлял и вел себя как совершенный безумец. Идал попробовал его успокоить, но тот со словами: «О боги, меня же предупреждали!» – в ужасе отшатнулся от эжина, будто увидел злого духа.
Пошел дождь и немного прибил пламя к земле. Впрочем, кратемарья уже догорала, превратившись в дымящиеся руины. Вскоре Идал выяснил, что здание кратемарьи было подожжено, и к тому же сразу во многих местах. Объявился Кирикиль, не многим отличающийся от хозяина кратемарьи – с всклокоченными волосами и весь покрытый гарью, сохранивший из личных вещей лишь морскую рапиру, с которой никогда не расставался и утрату которой вряд ли смог бы пережить. Он сообщил, что все вещи, ценное оружие и одежды ДозирЭ и Идала сгинули в огне, а еще с печалью на лице объявил, что Нитероя нигде нет и что, скорее всего, несчастный малый погиб. ДозирЭ и Идал многозначительно переглянулись.
Глава 50. Синдан
В преддверии синдана в селении Бахет-меги собрались все малльские вожди: и предводители горных племен, и хозяева процветающих равнинных селений. С ними приехали белобородые, те из них, кто был еще в состоянии проделать сложный, тяжелый путь до этих мест, а также самые знатные воины и богатейшие маллы, чей авторитет, подкрепленный золотом, позволял влиять на решения малльских правителей.
Каждый вождь явился вместе с отрядом отборных воинов, ибо издавна среди маллов утвердился обычай похваляться друг перед другом своей силой, так что Бахет-меги вместе с прилегающими окрестностями заполонили самые разнообразные воины, начиная с отрядов безлошадных голодранцев совершенно разбойничьего вида и кончая прекрасно вооруженными конными кавалькадами. Чем многочисленнее оказывался отряд и чем богаче он был снаряжен, тем весомее звучало слово вождя на синдане. Некоторые белобородые, которым уже перевалило за сто, еще помнили чудовищный поступок прадеда Бредероя, который во время синдана, не согласившись с решением вождей, устроил кровавую бойню, и его разудалый отряд из семисот преданных ему соратников заставил совет вождей поступиться правилами и изменить решение в пользу сильнейшего.
Среди отрядов особо выделялись люди Ахлероя – их набралось не менее тысячи. Все знали, что молодой вождь, сын великого Аквилоя, может при желании выставить еще три тысячи соплеменников, собрав их по небольшим селениям, подвластным Бахет-меги, и всё это не считая ополчений своих многочисленных родственников. А ведь речь шла только об отборных воинах. Всего же, случись война, Ахлерой мог привести до десяти тысяч умеющих сражаться мужчин, и главное, что он мог их всех вооружить и в течение длительного времени кормить и содержать. Слабость же Ахлероя заключалась в том, и это отличало его от большинства прибывших на синдан предводителей малльских племен, каким бы ничтожным положение некоторых из них ни казалось, что он по обычаям и по закону именовался всего лишь «молодым вождем», а значит, пока отец его был жив, он лично не владел ничем, кроме собственной головы. Все воины Ахлероя, несмотря на то что слепо ему подчинялись, в сущности, принадлежали Аквилою, а на синдане одноглазый вождь хотя и мог выступать наравне со всеми, но не обладал правом участвовать в голосовании.
Помимо отряда Ахлероя, обращали на себя внимание преисполненные отвагой воинства Хитроя и Мегеринка, красавчика Бахи. Однако все подавленно замолчали, когда показались люди Бредероя – одетые по-походному, на ничем не примечательных лошадях, но все – отменные наездники, прекрасно вооруженные, числом около двух тысяч. В отличие от других отрядов, воины Бредероя не готовились к войне, а уже давно вели ее, и это все знали. Многие из них имели авидронское оружие; казалось, от них пахло кострами ночных стоянок и недавно пролитой кровью поганых иноверцев. С их свирепых лиц не сходило выражение превосходства над всеми, кто не из их числа.
Вместе с Бредероем на синдан пожаловал тот самый коротковолосый, который несколько месяцев назад, на празднике «Ночи невест», лишил жизни храброго воина Орунга, и белолицый инородец, низкорослый, но атлетического сложения, в высоком головном уборе и роскошной меховой накидке, смотревший по сторонам со снисходительной равнодушной ухмылкой. С первым Бредерой обходился повелительно-дружески, но перед вторым едва ли не заискивал.
Вскоре все узнали, что чужак в удивительном наряде – флатон, и его обступили со всех сторон, показывая на него пальцем и перешептываясь. Об ужасных флатонах слышали много, но никто их еще не видел, поэтому интерес к белолицему гостю всё время возрастал, так что охрана жителя с острова Нозинги, состоящая из приближенных Бредероя, вынуждена была то и дело отгонять самых любопытных, а особо настырных останавливать чувствительными тычками.
