Алеклия решил не строить каких-либо внешних защитных линий, так как следопыты и Вишневые более нигде не обнаруживали, кроме как внутри самого города, крупных сил противника, то есть любое нападение извне исключалось. И авидроны, не долго думая, взялись за обычное свое дело – принялись атаковать неприятеля из всех метательных установок. При этом сразу обнаружилось еще одно неоспоримое превосходство армии Инфекта – она имела втрое больше механизмов, стрелявших к тому же дальше и более тяжелыми снарядами. Помимо этого серьезную угрозу представляли авидронские матри-пилоги, которые, в отсутствие воздушных шаров противника, свободно кружили над всем городом – поднимались на безопасную высоту и скидывали вниз, на головы защитников, подожженные зангнии и свинцовые пули. В самом Масилумусе действовало не меньше трех сотен лазутчиков Вишневой армии, проникших в город задолго до настоящих событий. С ними поддерживалась постоянная связь посредством передачи особых звуковых сообщений. Иргамы, слыша их и догадываясь об их назначении, даже создали специальные отряды, которые должны были отлавливать всех, кто подавал среди ночи громкие подозрительные сигналы. Лазутчикам приказали как можно скорее повредить основные водопроводы города и вывести из строя сточные системы, что они и поспешили сделать. И тут выяснилось, что колодцев в городе ничтожно мало. Сточные каналы были безнадежно забиты, и Масилумус вскоре оказался залит нечистотами и загажен.
На пятьдесят восьмой день своего пребывания под Масилумусом Алеклия закончил предварительные работы. Теперь всё было готово к долгой, может быть многолетней, осаде. Помимо укреплений, построили немало вспомогательных сооружений: склады, хлебные хранилища, загоны для скота, лагеря для пленных и обращенных в рабство, храмы Инфекта, купальни, кратемарьи, небольшие Атлетии, парфеоны для кулачных и собачьих боев и даже Театры. Эти постройки не только радовали воинов Авидронии, но и оказывали гнетущее воздействие на защитников города, которые, видя, как основательно обустраивается противник, теряли всякую надежду на спасение.
Лигур, вдруг изменив своим принципам, предложил немедленно штурмовать вражескую столицу. Он долго убеждал Инфекта, приводил массу доводов, готов был сам пойти в атаку и обещал первым взойти на стены города. Скорее всего, общий штурм действительно мог бы закончиться взятием Масилумуса, но Божественный ни под каким видом на него не соглашался, опасаясь новых, еще более ужасных потерь. Вскоре Лигур надоел Инфекту, и он отослал его в сопровождении семидесятитысячной Осадной эрголы брать далекий Мигрелиш.
Отправив настырного военачальника в поход, Божественный объявил трехдневное празднество и всеобщие состязания. Иргамы, наблюдавшие со стен столицы за приготовлениями авидронов, насторожились – они помнили, как под Кадишем враги устроили мнимый пир и в самый его разгар бросились на штурм. Но на этот раз авидроны нападать не собирались.
В тот же день Алеклия получил сообщение, что Хавруш хочет с ним говорить и нижайше просит ему в этом не отказывать. Божественный почти не удивился – благодаря авидронским лазутчикам, которые наводнили Масилумус, он уже знал, что Тхарихиб поссорился с одним из своих военачальников и был убит, а значит, в Солнечном дворце могли произойти нешуточные перемены.
Инфект Авидронии ожидал Верховного военачальника Иргамы в своем полевом шатре, разбитом посреди кипарисовой рощи, в центре одного из пяти авидронских лагерей – Лагере Инфекта. Он не готовился к переговорам, не предпринимал каких-либо особых мер, чтоб поразить противника, нет, всё было буднично, ничто не указывало на то, что грядет историческая встреча, которая может решительным образом повлиять на ход событий. Единственное, что выдавало некоторые приготовления, – это стоявшие вдоль пути следования иргамовских переговорщиков циниты с высокими пологами, сквозь которые нельзя было увидеть ни изнанку авидронских укреплений, ни устройство авидронского военного лагеря, ни то, как идут осадные работы.
Наступило раннее утро, только-только рассвело, до встречи с Хаврушем оставалось еще немного времени. Разбуженный заливистым пением птиц, Алеклия потребовал себе Анхаса и поскакал без седла искупаться в лесной речушке. Потом, уделив самое серьезное внимание утренней трапезе, в ходе которой выслушал сообщения из Авидронии, Инфект удалился в шатер и, не желая попусту тратить время, занялся своими обычными делами. Однако мыслями он всё время возвращался к предстоящей встрече, размышлял над соображениями, которые накануне высказали его советники и военачальники. «Почему же мы должны теперь уступать, как советуют мне мои высокооплачиваемые провидцы? – думал Алеклия, разглядывая карту Иргамы, где три четверти земель и большинство городов были уже подчинены его воле. – Стоило ли пускаться в такой долгий путь, чтобы в конце его повернуть обратно? Стоило ли тратить миллионы берктолей? А сколько авидронских жизней унесла эта проклятая война? Масилумус осажден, остатки иргамовских армий вместе с Хаврушем внутри него. Иргама будет окончательно повержена в течение полугода, и мы возьмем с них всё, всё до последнего гроса. В этом нет никаких сомнений. Так почему же мы должны теперь уступать? Вот если бы тогда, после взятия Кадиша, Тхарихиб согласился на мои условия. Может быть, сейчас он был бы жив, а в Иргаме давно царили мир и благоденствие…»
Примерно так рассуждал Инфект, коротая время в ожидании масилумусских переговорщиков, а между тем в шатер вошел белоплащный порученец и напомнил, что посланцы ларомов, прибывшие под Масилумус два дня назад, с нетерпением ожидают встречи с правителем Авидронии.
Божественному ларомы не нравились – слишком назойливо вели себя эти наивные «дети Анконы» и слишком дорого обходились Грономфе. Ларомы были многочисленным, но не воинственным племенем, в большинстве своем занимались примитивным рыболовством. Они населяли обширные земли вдоль русла Верхней Анконы, гранича как с авидронскими рубежами, так и с землями Иргамы. Около пятидесяти лет назад ларомовские вожди уступили ненасытной Грономфе часть своих территорий в обмен на «многие богатства», полученные от авидронов, и их «вечную дружбу», и с тех пор авидронские правители не раз высылали в помощь союзникам свои партикулы, когда им угрожали иргамы или когда в их пределы врывались полчища гагалузов, чурехов и прочих дикарей. Алеклия вот уже пять лет пытался договориться с ларомами о покупке у них новых земель, часто встречался с послами, отправлял вождям ценные дары, но так ничего и не добился. Ларомы с охотой брали подарки, но не говорили ни да, ни нет, и каждый вождь, объясняя свою нерешительность, утверждал, что это не он, а его соседи против продажи земли, но как только они согласятся, согласится и он. Как-то Инфекта осенило: он должен вести переговоры с вождем каждого поселения в отдельности, то есть с десятками предводителей, выбивая из каждого согласие и поддержку. При их разобщенности это был единственный способ чего-нибудь добиться. Но сколько на это нужно золота и времени? Было от чего впасть в ярость. Его просто водят за нос!
Считая, что ларомы проделали столь длинный и небезопасный путь в расчете на очередные подачки, и подачки немалые, Алеклия решил не принимать дикарей, а вернее, отослать лукавых попрошаек к своим советникам, хотя и знал, что гости оскорбятся. Однако чуть погодя он передумал, и вскоре посланники миролюбивого речного народа предстали перед ним, как всегда, приторно улыбчивые и дружелюбные. «Явились, ловкачи!» – подумал Инфект, нехотя отвечая на нижайшие приветствия и притворно восторгаясь подношениями.
