Военачальники не проехали и половины пути, как уже стали друзьями. Партикулис, предложив иргаму немного вина, протянул ему кожаную флягу, и тот, восславив Авидронию, авидронов и самого Ямэна – доблестного воина и, несомненно, талантливого военачальника, с радостью сделал несколько жадных глотков.
Солнце уже садилось, когда дружественные отряды добрались до крепости, оседлавшей дорогу. Частью крепостной стены служила вершина отвесной скалы, к которой пристроили нависающие над обрывом башни, на другой стороне крепости вздымалась могучая рукотворная стена, а рядом был выкопан глубокий ров, наполовину заполненный водой. Крепость была небольшой, но выглядела неприступной, к тому же лучшего места для пограничных укреплений нельзя было и найти: все складки сложной гористой местности, а в особенности крутые скалистые склоны и размытые дождями низины по обе стороны не позволяли войскам противника двинуться в обход – продолжить путешествие можно было только через саму крепость. Такие укрепления, напоминавшие цитадель и чаще всего служившие охране дорог и защите границ, авидроны называли «неприступными вершинами», или, на военный манер, «кодами».
После обмена сигналами подвесной мост был опущен, отряды пересекли ров и въехали в укрепленные башнями ворота. Гостеприимный Ямэн тут же распорядился разместить и накормить иргамовских воинов, а также позаботиться об их лошадях, которыми не уставал восхищаться – уж больно приглянулись ему тщательно подобранные рослые одногодки черной масти с широкими шелковистыми крупами и медно-красными в закатных лучах гривами. Впрочем, Дэвастас не меньше восхищался мохноногими гарнизонными рысаками.
Затем Ямэн повел Дэвастаса ознакомиться с укреплениями. По узкой лестнице они взобрались на сторожевую башню – самое высокое место крепости, откуда, сквозь удобные смотровые щели, долго обозревали местность. Словоохотливый Ямэн без умолку говорил, разъясняя преимущества своей обороны, а его новый знакомый внимательно слушал, разглядывая навесные бойницы, доверчиво улыбался и всё время кивал, лишь изредка задавая неглупые уточняющие вопросы, особенно об устройстве метательных механизмов.
– Такой наклон стены надежно защищает от обстрела и ударов тарана, – с гордостью объяснял начальник крепости. – Скажу больше, и пусть распнут меня на воротах этого кода, если я не прав, под землей у стены широкое каменное основание, и это исключает подкоп в любом направлении!
Дэвастас искренне восхищался.
Когда стемнело, Дэвастаса и его ближайшее окружение позвали в главную залу. Оказалось, что в честь гостей Ямэн решил устроить щедрую вечерю. Его намерению сопутствовала и удачная охота – на столе проголодавшихся воинов дожидались десятки блюд из оленины и дичи. Начальник крепости посадил Дэвастаса рядом с собой и оказал ему почести, достойные самого высокого гостя. К нему был приставлен особый слуга с кувшином душистой воды для омовения рук. Все ели с толстых лепешек, одновременно от них отщипывая, и запивали еду вином из грубых деревянных чаш, которых не хватало, в то время как предводитель иргамов использовал серебряную тарелку и пил из золоченого кубка.
Иргамовские воины старались не отставать от благодушных хозяев: они изысканным слогом восхваляли союзничество между двумя странами, велеречиво воспевали знаменитое авидронское гостеприимство. Особенно красноречив был Дэвастас, беспрестанно поднимавший чашу во славу хозяина неприступной цитадели.
Когда все утомились от обильной еды и бесконечных возлияний, захмелевшие гости изъявили желание показать начальнику крепости и его воинам один известный иргамовский танец.
– Этот танец – часть старинного обряда, который совершают в честь рождения нашего божества – Слепой Девы, – сказал Дэвастас. – Жаль, что мы не сможем станцевать его так, как это делают у нас на родине, – огорчился он. – Его исполняют только мужчины и только с обнаженными клинками в руках.
Тут и без того размякший от выпитого Ямэн расчувствовался и приказал вернуть друзьям-иргамам их оружие. Гости очистили середину залы, извлекли из ножен мечи и принялись танцевать, изображая сцену битвы между просвещенными мужами и кровожадными подлыми дикарями. Искрометный танец сопровождался дружными восклицаниями и задорным звоном сходящихся клинков; после упорной схватки дикари трусливо бежали, а победители сначала опечалились гибелью павших товарищей, а потом принялись праздновать победу и превозносить своего бесстрашного предводителя. Это походило на целое представление. Авидроны были в полнейшем восторге, многие из них и сами бросились в круг.
Пользуясь всеобщим весельем, Дэвастас незаметно вышел из зала, с мечом в руке скользнул к арочному входу, который охраняли двое вооруженных авидронов, и внезапно с силой вогнал острие в живот одному из воинов, легко пробив пластину облегченных доспехов. Застигнутый врасплох страж лишь удивленно глянул на меч, вонзившийся в его тело, потом закатил глаза, припал спиной к стене и стал медленно оседать вниз. Иргам оставил меч в теле несчастного, выхватил из-под одежды короткий потайной кинжал и точным движением полоснул по горлу второго авидрона, который так и не успел ничего предпринять. Брызнули струи крови. Дэвастас вернулся к мечу и выдернул окровавленный клинок из обмякшего тела.
– Эй, иргамы, в бой! – вскричал он. – Отомстите за поруганную честь наших великих предков!
Неистовым рычанием ответили иргамы своему предводителю, и высокие сводчатые потолки главной залы преумножили эти гортанные звуки раскатистым эхом.
Началась схватка, но длилась она лишь столько времени, сколько требовалось для того, чтобы перерезать два десятка подвыпивших, почти не вооруженных гарнизонных цинитов и еще несколько перепуганных слуг. В воздухе мелькали беснующиеся клинки. Дэвастас бросался то в одну сторону, то в другую и, настигая очередную жертву, неизменно побеждал. Он как-то в один миг стал выше и раздался в плечах, а его голубые глаза вдруг почернели и налились лютой ненавистью. Теперь он грозным великаном возвышался над всеми и крушил сплеча так, что разрубал авидронов от шеи до сердца. Наконец Дэвастас прорвался к Ямэну и, ловко выбив меч из его руки, взял начальника крепости в плен…
Светало. Бойня закончилась. Иргамы перебили весь отряд. Кругом лежали изуродованные, искромсанные тела. Одни иргамовские воины добивали раненых, другие обыскивали все помещения в поисках спрятавшихся.
Во внутренний двор выволокли истерзанного Ямэна. Дэвастас мельком глянул на осунувшегося военачальника, больше походившего теперь на немощного старика, и приказал распять его. С пленного сорвали одежду и подтащили к массивным воротам крепости.
– Подождите! – вдруг остановил своих воинов Дэвастас. – Так будет слишком просто. Сперва сдерите с него кожу. С живого.
После экзекуции, сопровождавшейся жуткими стенаниями, начальника крепости распяли на внешней стороне ворот. К нему приблизился Дэвастас. Голова, плечи и грудь Ямэна были залиты кровью, на животе повисли лоскуты кожи, он то терял сознание, то вновь открывал глаза, полные боли и тоски. Он заметил перед собой недавнего друга с равнодушным любопытсвом наблюдающего за его страданиями.
