На следующий день Сердар вновь попытал соседа, и тот, уже на трезвую голову, все подтвердил: в Ашгабате знакомый ему рассказал, что работник архива продает (по крайней мере продавал какое-то время назад) копии письма его (то есть Сердара) прадеда, в которых указывается местонахождение спрятанных им (то есть Джунаидом) сокровищ, хотя что это за ценности и сколько их — никто не знает. Берды-Кяпыр даже точно указал имя человека, от которого получил эти сведения. И рассказал, как его найти…
Два дня Сердар не мог найти покоя. Не мог спать, не мог есть, не мог любить жен, коих у него, по молодости лет, было всего две. Его не радовали игры с детьми, не развлекала рыбалка на говорливом Келате. Сердар как будто заболел, потому что уже не в первый раз слышал про этот клад. Ему говорил про него дед, говорил отец, только прадед не говорил, потому что когда Сердар родился, он уже давным-давно умер.
Но главное было в другом: от Джунаида через деда и отца до Сердара дошел список ценностей, которые закопал прадед где-то в пустыне. Если верить перечню, это было настоящее сокровище. И если Сердар до сих пор не взялся за поиски, то по единственной причине: Джунаид на словах объяснял деду, где отыскать клад, и обещал записать, но не успел — последние месяцы жизни он был разбит параличом, не мог ни двигаться, ни говорить. А к тому времени Советы обрели такую силу, что вернуть ценности казалось совершенно нереальным, поэтому дед и не старался особенно узнать точное местонахождение сокровищ. И вот теперь Сердар учуял новую возможность вступить во владение наследством.
На третий день он принял решение и отправился к Абды Кериму, такому же спекулянту, как Берды-Кяпыр. За определенное вознаграждение тот взялся проверить рассказ конкурента. Сердар подозревал Абды в пристрастии к наркотикам, но, как ни странно, по возвращении из Ашгабата тот честно отработал полученные деньги, подтвердив информацию конкурента. Даже более того, точно сообщил, кто распространяет фамильные документы: некто Мурад Сопыев, заведующий отделом документов для служебного пользования в Государственном архиве Туркменистана. А в качестве бонуса добавил, что Мурад этот — пьяница, и найти его можно каждым вечером в пивной «Рваные паруса».
Этого Сердар вынести уже не мог. Какой-то пьяница торгует достоянием его семьи? Он за это ответит! Все за это ответят! Сердар приказал отогнать в мастерскую свой старенький внедорожник «форд», чтобы его подготовили к дальней дороге. И вот теперь он сидел на топчане под чинарой, ожидая с докладом слугу.
— Хозяин? — Реза появился, как всегда, почти бесшумно, ощерив в ухмылке кривые редкие зубы. — Гы-ы!
Из прислуги в доме были только старая курдянка-кухарка и ее сын, волосатый звероподобный Реза, исполняющий обязанности садовника и дворника. Он был слабоумным, но силищей обладал неимоверной, и Сердар наполовину в шутку, наполовину всерьез говорил, что никогда нельзя угадать, на кого он кинется. Однако Реза был предан хозяину, и по единому движению его пальца мог порвать любого. Возможно, секрет был в том, что Сердар постоянно носил в кармане леденцы, которые скармливал слуге за каждое выполненное поручение — тот обожал сладкое.
— Что, Реза?
— Машина готов, хозяин. Пригнать?
Удивительно, но слабоумный Реза прекрасно водил машину, хотя прав ему, естественно, никто никогда бы не выдал. Однако Сердар ему в этом смысле полностью доверял.
— Да, Реза, пригони. Вот тебе леденец…
— Гы-ы!
Сердар, решившись на эту сомнительную экспедицию, весьма смутно представлял, как он собирается мстить своим обидчикам, сколько их и кто они такие. Кроме того, пьяницы, разумеется. Однако на самом деле не месть была целью — он просто стеснялся признаться самому себе, что, как мальчишка, погнался за призрачным кладом. Хотя в их семье сокровище Джунаида вовсе не считалось легендой. Клад был, — утверждали все в один голос. Есть ли он теперь? Этот вопрос не давал покоя Сердару, но помнил он и еще одно поверье: клад дается в руки только настоящему владельцу… Может быть, если он окажется в тех местах, сработает генетическая память?
В поездку с собой Сердар решил взять только Резу. Никогда никому ничего не скажет, беспрекословно исполнит любое приказание, а в случае чего, если исчезнет — никто и никогда ничего не спросит… Жрет, правда, много, но ничего — как-нибудь прокормим.
Кроме того, Сердар прихватил с собой в дорогу «маузер», доставшийся еще от прадеда. Основательный был человек Джунаид, даже боеприпасов оставил вволю. А еще Сердар слышал, что по точности и убойной силе этот револьвер имеет мало равных. Кроме того, взял некоторый запас продуктов, чтобы не тратиться в Ашгабате, и немного долларов, которые, по сведениям, ценились в Туркмении очень высоко.
На контрольно-пропускном пункте «Гаудан» в паспорта Сердара и Резы шлепнули одноразовые визы, заглянули в багажник «ландкрузера», но спрятанный там «маузер» не нашли, и разрешили проезжать. Выехав на высоту, с которой открывался вид на север, Сердар остановил машину, вышел на обочину горного «серпантина» над высоким обрывом и закурил сигарету, задумчиво глядя вдаль. Перед ним лежала ненавидимая страна, ненавидимый город, в котором жил ненавидимый народ. Да-да, свою ненависть к русским Сердар со временем перенес и на туркмен — народ, который русским покорился. Он устало подумал, что по-хорошему наказать надо бы всех, но это, увы, невозможно. Поэтому нужно хотя бы отыскать сокровище, спрятанное для него прадедом. Если найти его и вывезти у них из-под носа, то можно будет потом всю жизнь потешаться, как обвел он вокруг пальца глупых туркмен…
В тот черный день Мурад Сопыев выпил больше обычного, и выходил из пивной слегка пошатываясь. Едва он шагнул из кривой калитки в деревянном заборе, ограничивающем территорию пивной, его плотно ухватила за предплечье здоровенная волосатая рука и властно оттащила в сторону.
— Что… вы… такое? — работник архива несколько растерялся от столь бесцеремонного обращения.
— Молчи, — негромко, но убедительно приказал ему невысокий тип с черными каракулевыми волосами. — Говорить будешь, когда я разрешу.
— А кто вы… ты… — пробовал возразить пьяница-интеллигент, но Сердар подал знак слуге, и Реза так сильно сжал ему руку, что Мурад почувствовал: еще чуть-чуть — и хрустнет. Замолчал.
— Пошли, — мотнул головой невысокий, и его волосатый звероподобный спутник повел ничего не понимающего Мурада к машине — старенькому «форду», стоящему чуть в стороне от входа в «Рваные паруса». Он запихнул работника архива на заднее сидение и сел рядом — мрачный и молчаливый. А невысокий сел на водительское место и, резко обернувшись, заговорил на ломаном туркменском:
— Ну, здравствуй, Мурад Соппы! — он озвучил его фамилию на старинный туркменский лад, как говорили до революции. — Сказали мне, что ты продаешь бумаги, которые не только тебе не принадлежат, но даже всей конторе, где ты работаешь, да и всему этому государству… — Сердар сделал паузу, а Мурад потихоньку начал соображать, что, видимо, настала расплата за его незаконный бизнес. — Завтра, — продолжал между тем незнакомец с нахальными козлиными глазами, — ты мне принесешь этот документ. Но не копию, а оригинал! Ты понял?
