Они выехали за окраину поселка, и дорога сразу стала заметно хуже. Их немилосердно трясло на ухабах и промоинах, оставшихся после недавних дождей. Сердар ехал, руководствуясь ориентирами, полученными от старика. Наконец «форд» остановился посреди равнины, усыпанной «эоловыми скульптурами», но никаких других ландшафтных примет не имевшей.
— И где здесь «большой бархан»? — угрюмо спросил Сердар, ни к кому отдельно не обращаясь.
Его спутники вертели головами, пытаясь определиться, в какую сторону ехать. Мурад, историк по образованию и неплохой этнограф, знал, что сооружение колодца в пустыне — это целое дело. Стенки колодца, как арматурой, обкладывают ветками саксаула, над ним из того же саксаула сооружается шалаш, который обмазывается глиной, чтобы песок во время песчаных бурь не засыпал колодец. В шалаше остается только небольшой вход, который тоже прикрывается щитом, сплетенным из веток. Но если колодец засыпан — незачем и сооружение над ним, а топливо в пустыне — вещь ценная. Естественно, местные жители давным-давно растащили саксаул на дрова, и от колодцев не осталось заметных следов. Но не все исчезло. Десятилетиями и веками от колодца к колодцу шли отары овец, караваны верблюдов. И веками скапливался их помет вперемешку с мелкими щепочками саксаула: их всегда бывает много, потому что саксаул легче разбить камнем, чем разрубить топором. Вот такие характерные круги, остающиеся вокруг колодцев еще долгие годы после их исчезновения, и высматривал Мурад. Что высматривал Реза — неизвестно, но он тоже усердно крутил головой.
Наконец интеллигент-алкоголик сказал Сердару, указывая рукой:
— Давай подъедем во-он туда…
— А что там?
— Сам не знаю. Но что-то похожее на старую стоянку.
Сердар не стал возражать, тем более что в указанном направлении вело что-то вроде заброшенной караванной тропы. Через некоторое время действительно обнаружились следы старой стоянки.
— Ну вот, где-то тут, — сказал Мурад, выйдя из машины и оглядевшись. — А вон, кстати, и большой бархан, — он указал на песчаный холм, который был высок и крут, но на самом деле показался бы недомерком по сравнению с величественными барханами песков Чиль-Мамед-Кум. Они здесь бывают высотой до ста метров…
Следом вышел и Сердар. Он походил вокруг машины, отходя кругами все дальше и дальше. Поворошил ногой кучу сухого овечьего помета, нашел несколько закопченных камней, явно бывших когда-то костровищем, потом, поняв принцип, стал искать центр всей этой стоянки, где, по логике, должны были находиться колодцы. Мурад тоже заразился азартом поиска и пошел следом за ним, высматривая давние следы присутствия людей и животных.
Так, двигаясь с разных сторон к одной точке, они сошлись там, где, очевидно, и был в прежние времена колодец. Точнее, их здесь было несколько, чтобы можно было поить одновременно большие стада. Просто было принято называть группу колодцев одним именем. Они нашли место, где находился Аджикуи. Обнаружились даже торчащие кое-где из земли саксаулины — остатки «арматуры», которой были обложены стенки. Им казалось, что стоит найти место, где раньше были колодцы — и все станет понятно. Но вот оно, перед ними. И что?
Сердар как потерянный бродил кругами, находя все новые свидетельства, что раньше здесь был колодец, и не зная, что предпринять дальше. Мурад же не поленился подняться на тот самый большой бархан, чтобы оглядеть окрестности. Он считал, что «двуногий старик», верблюд и птица — это эоловые скульптуры. Его, правда, смущало слово «двуногий», но надеялся увидеть что-то похожее на старика. Еще больше обескураживало то, что каменные изваяния — очень хитрая штука. Они бывают похожи на что угодно, но только с одной точки. Отойди на два шага в сторону — и все. Нет ни старика, ни верблюда, ни птицы… Мурад начал понимать, почему оказались бесплодными все попытки отыскать клад.
Он проглядел все глаза, пытаясь обнаружить перечисленные в письме Джунаида приметы — и ничего не увидел. Проваливаясь в раскаленный песок, тяжело сбежал вниз и подошел к Сердару:
— Ничего нет.
Тот посмотрел на него, свирепо раздувая ноздри, и ничего не сказал.
Мурад не на шутку струхнул.
— Понимаешь, — умоляюще заговорил он, — эти камни — такая штука, конкретная фигура видна только с определенной точки… Но ее нужно знать, а мы не знаем.
— Значит, будем искать эту точку, пока не найдем, — оборвал его Сердар. Немножко подумал, и смягчил тон: — Это должно быть где-то рядом. У прадеда не было времени уйти далеко от колодца…
Остаток этого дня и весь следующий они обшаривали окрестности, исходили пешком и объездили на джипе всю округу, но ничего не нашли. Мурад зарос черной щетиной и неожиданно стал похож на Резу, но в уменьшенном формате. По его предложению джип перегнали от колодцев за бархан, где стояли два огромных камня. В их тени было хоть немного легче переносить жару. Сердар совсем осатанел и уже не мог разговаривать нормально — с его языка сыпались только проклятия и ругань. Вечером, уныло ковыряя веткой в углях, Мурад пожаловался:
— Хоть бы водки взяли…
Сердар мрачно зыркнул на него глазами, посопел угрюмо и пошел к «форду». Вытащил из багажника бутылку водки, принес ее к костру и, решительно скрутив пробку, надолго присосался к горлышку. Потом передал Мураду. Тот, изрядно отхлебнув, хотел передать Резе, но Сердар поймал его руку:
— Ему не надо.
— Почему?
— Больной немножко… В общем, не надо.
Мурад пожал плечами:
— Не надо так не надо. Нам больше достанется.
Реза не возражал, довольствуясь минеральной водой — она пришлась ему очень по вкусу. Они вдвоем допили водку, закусывая черствым хлебом и отвратительной вареной колбасой.
Пустыня — удивительное место. Как бы жарко ни было днем, ночи здесь всегда прохладные. После захода солнца песок остывает очень быстро — даже не верится, что лишь недавно он был раскаленным. Говорят, в мире есть пустыни, где песок вечером «кричит» — причина та же самая: значительный и быстрый перепад температур. Днем кладоискатели старались почаще прятаться в тени «форда», к которому пристраивали кусок кошмы, а по вечерам жались к костру. Они уже повыдергивали все саксаулины, оставшиеся от старых колодцев.
От водки Сердар расслабился, и Мурад, чутко уловив своим сизым носом нужный момент, предпринял попытку его уговорить:
— Слушай, может, бросить эту затею? Не найдем же ничего… Сколько людей пробовали — ничего не нашли. Да и какой там клад? Стоит он таких усилий? Если бы серьезные ценности были — Джунаид бы их не бросил…
Сердар вновь свирепо зыркнул на него глазами, но ругаться не стал. Вместо этого покусал губу и сказал:
— Он и не бросил. Два раза людей посылал — всех пограничники постреляли. Потом умер. А что касается ценностей… Ты представляешь, что такое государственная казна? Золотой запас?
— Смотря какое государство… Если такое, как у нас — никаких запасов. Все разворовано.
