Так вот, шла в толпе молодая красивая русская женщина. Немного хромала. Проверили паспорт — все в порядке. Фамилия русская, зовут Татьяной. Прописка — в российской глубинке. Что делала в Грозном? Родителей навещала, еще до войны, а как война началась, не хотела своих стариков бросать. Потом родители погибли при бомбежке. А из города уже невозможно было выбраться. Заплакала.
«А помощь вам не нужна? Чего хромаете-то?» — «Да нет, спасибо, все нормально, колено зашибла, когда из подвала выбиралась».
Ее хотели уже было пропустить, как вдруг из блокпоста выходит солдат и кричит: «Наташка! Сестренка!» — бросается обнимать, целовать.
Все напрягаются, а она от него ход одно так отстраняется, и говорит:
— Обознался, солдатик, с головой, наверное, проблема, контузии не было?
А солдатик стоит как оплеванный, растерялся, ничего понять не может.
«Подтянутый» хватает женщину за пальто, отрывая пуговицы, распахивает, по телу руками шарит, расстегивает ремень ее широких мужских брюк и из левой штанины вытаскивает мелкокалиберную снайперскую винтовку.
Все рты раскрыли, а он задирает ей свитер вместе с майкой и из подмышки отдирает приклеенный скотчем оптический прицел.
Солдат скидывает с плеча автомат и кричит: «Сука!» Стоявшие рядом хватают его за руки.
— Разоружить, — говорит «подтянутый», — увести.
Отнимают автомат, уводят. Солдат всхлипывает: «Сука, сука, сука».
Бойцы горячатся, требуют отдать даму им:
— Мы ее здесь живьем закопаем.
«Подтянутый» довольно жестко предлагает солдатам заткнуться и заниматься своими делами. А также дать расстроенному брату водки и ни на минуту не оставлять его одного.
Потом уводит сестру в «отдыхайку» — закрытое со всех сторон бетонными блоками помещение, единственное место, где солдаты могут спать, не опасаясь огня снайперов.
Проводит первичный допрос. Наташа поотпиралась минут пять, а потом стала рассказывать.
Первая половина истории довольно типичная была. Молодая-красивая, рано вышла замуж. Счастливая семейная жизнь продолжалась недолго. Муж пил, бил. Развелись. Осталась одна, родители пенсионеры, младший брат школьник. Денег нет, работы нет — глубокая российская провинция.
Но она-то — молодая и красивая, ей жить хочется, а не влачить. Выход один — в Москву, в проститутки.
А вторая половина этой истории тоже страшная, как и у большинства тех девушек, которых мы на Ленинградке видим, только гораздо страшнее. У них хоть какой-то шанс есть, а у нее не было ни одного.
Потому что не успела Наташа в Москву уехать, познакомилась с чеченцем, тоже молодым-красивым.
Он в их городок на личном «КамАЗе» приехал, товары какие-то перевозил. Богатый человек по местным меркам. Бурная любовь.
Потом стал уговаривать в Чечню с ним уехать: «что тебе в этой дыре жить, а у нас там тепло, войны больше нет и не будет, я на тебе женюсь».
Думала Наташа недолго.
Так она оказалась в Чечне.
Первое время все было неплохо, правда, чувак женатый оказался, с четырьмя маленькими детьми. Но ничего — жил на два дома.
А потом началась война, и он исчез.
Стала Наташа думать, как жить дальше.
У нее был разряд по стрельбе, то ли пулевой, то ли стендовой, не важно, еще в школе получила — в их глухомани стрелковая секция была единственным доступным видом развлечения подрастающего поколения.
Поделилась этой информацией с кем-то из чеченских соседей.
Так Наташа обрела профессию.
Вот, собственно, и вся история простой красивой девушки из российской глубинки.
«Подтянутый» собрался ее отправить куда следует, но вышла проблема с транспортом. В результате оставили девушку на ночь, в яму посадили. У них была для таких случаев.
Брат сидел в траншее, плакал. Товарищи успокаивали, одного не оставляли.
«Подтянутый» с чувством выполненного долга спать лег.
А ночью солдат говорит:
— Братцы, дайте мне в последний раз с сестрой поговорить.
Ну, братцы думают: а чего ж, действительно, человеку в таком деле отказывать. Оружия у него нет, десять минут поговорить можно, отчего же нельзя?
Спустили его в яму по веревке.
Говорили они действительно минут десять. О чем — никто не слышал.
А потом он достал из-за голенища «левый» ПМ и застрелил сначала сестру, а потом себя.
Вот такая история. И это тоже — война.
Десантников отозвали в Ханкалу — город переходил под контроль МВД. Нам это было даже на руку. Нечего больше в Грозном делать.
А материала накопилось много. Пока он не потерял актуальность (мало ли что еще произойдет), надо было срочно монтировать и отправлять в Москву.
Да и как там Гриша?
В первый день, как вернулись, не работали, конечно.
Провели инвентаризацию.
Дело в том, что не забыли мы по нескольку раз навестить кварталы с частной застройкой. От застройки, конечно, почти ничего не осталось, а подвалы целы. Ну, не все, разумеется, некоторые завалило, но в основном.
А в подвалах было что брать. Это я рассказывал уже.
Я только одного боялся, что товарищи мои плохо самолетную инструкцию усвоили. Насчет растяжек. Поэтому они на броне обычно оставались — грузы принимать.
Но это я зря волновался. Растяжки если и были, то повзрывались давно, в ходе активных боевых действий. Правда, парочку видели. Бойцы их аккуратно так сняли.
И еще один всеобщий страх был. В армии любили на эту тему поговорить — что продукты, мол, отравленные. Но это — вообще ерунда. Люди же для себя делали. Они же не знали, что война будет. А если и догадывались — не делать, что ли?
На эту тему во взводе жаркие споры разгорались.
Одни говорили — ладно, для себя делали, а как бежать пришлось — отравили.
Им на это резонно отвечали: если вам бежать приходится, вы в первую очередь думаете, как продукты отравить? Да и вообще, люди тут обычные жили, не злодеи, не боевики — им больше делать нечего?
Впрочем, каждый спор заканчивался одним и тем же: не хотите — не ешьте. Нам больше достанется.
В результате ели все.
А у меня была подлая мысль угостить с нашего стола кого-нибудь из фирмачей. Сначала угостить, а потом сказать, откуда продукты. И посмотреть не реакцию. Да чтоб Муха снял. В дополнение к сокровищнице. Гад я все-таки.
А еще вы можете сказать, что мы — мародеры. Может быть. Только хозяева к своим подвалам если и вернутся, то не скоро. А город перешел под контроль МВД. Так-то.
