Еще хорошо, что никто не знает, как держу у светофора
выжатое сцепление. Стоит отпустить педаль, и «Вольво» тут же глохнет.
В свете всего вышесказанного я вместе с кошками и жабой
Эльвирой прибыла к Харитоновым через час после Аркадия с Маней и собаками.
Таня встретила меня на пороге. Я поставила перевозку с
Фифиной и Клеопатрой на пол.
– Красавицы! – восхитилась Иванова. – Просто красавицы!
Варя, иди сюда, глянь на кошечек.
Из левого коридора тихонько вышла рослая, вполне
оформившаяся девочка с довольно большой грудью. На лицо ей падали пряди
темно-каштановых волос.
– Поздоровайся с Дашей, – велела мать.
Я изумилась про себя. На вид девочке не меньше пятнадцати
лет, а с ней разговаривают, как с трехлетней.
Но Танина дочь покорно, слегка невнятно пробормотала:
– Здравствуйте, – и откинула локоны.
В следующую секунду мне понадобился весь мой
преподавательский опыт, чтобы не вздрогнуть. Лицо ребенка выглядело
отвратительно. Низкий, в два пальца лоб, маленькие круглые глазки, большой рот
с вывороченными губами и бесформенный нос картошкой. У дочери Харитоновых была
болезнь Дауна.
– Добрый день, детка, – недрогнувшим голосом заявила я, –
видишь, сколько у нас зверей, целый зоопарк, не боишься?
– Очень люблю животных, – размеренно ответил ребенок, – вот
наша Муля.
К ногам Вари прижимался мопсенок.
– Она очаровательна, – совершенно искренне сказала я.
– Сейчас Соню покажу, – оживилась Варя и убежала.
Таня внимательно глянула на меня.
– Мы с Олегом сразу заметили, что ребенок болен. Умственно
она абсолютно компенсирована, учится по программе обычной школы. Правда, дома.
Боимся, что из-за ее внешности могут возникнуть трудности. Дети бывают злы к
больным. Поэтому и друзей у нее нет. Вот хотим летом везти в Германию – там
делают косметические операции, меняют форму рта, глаз, носа. Если пройдет удачно,
отдадим в колледж. Твоя Маша как отнесется к Варе?
– Маруся попытается стать ей подругой, – успокоила я
Татьяну.
– Муся, – раздался крик, – глянь, какая у Вари Соня!
Девочки слетели вниз, держа в руках довольно крупного удава.
– Класс, – подпрыгивала Маня, – красавица!
– Ты в компьютер играешь? – поинтересовалась Варя.
– Спрашиваешь! – воскликнула Маня. – А у тебя «Розовая
пантера» инсталлирована?
– Все части.
– И третья?
– Да.
– А ну, покажи, – велела Маня.
Девочки побежали вверх по лестнице, волоча удава. Муля
поковыляла за ними. Преодолев две ступеньки, щенок сел на толстый задик и
завыл. Маруся подхватила его под мышку и строго велела:
– Не ной, развивай мышцы.
– По-моему, она просто не заметила Вариного уродства, –
потрясенно сказала Татьяна, – честно говоря, думала, что Маша даже не захочет с
ней разговаривать.
Я с изумлением глянула на хозяйку. Надо же, она так
стесняется своего ребенка, что проецирует собственные мысли на других.
День пролетел в суматохе. Радушные хозяева отдали гостям
третий этаж. Они и впрямь любили животных, и наша стая разбежалась по всему
зданию. В огромном помещении оказалось не так уж мало прислуги. Охранник Володя
заодно исполнял роль шофера. Повар Емельян, угрюмый мужик лет шестидесяти, жил
во дворе, в сторожке. На кулинарных талантах мрачность характера совсем не
отражалась. К чаю подали совершенно невероятный трехъярусный торт, облитый
глазурью. Маруся моментально проглотила свою порцию, ничтоже сумняшеся
попросила добавки и побежала на кухню. Я пошла за ней, якобы чтобы проследить
за ребенком, а на самом деле желая использовать любую возможность хотя бы для
поверхностного обыска.
– Страшно вкусно, – кричала Маня Емельяну, – просто
невозможно, никогда такого не ела, а вы умеете вафли делать, ну такие с белым
кремом внутри?
В глазах повара мелькнуло неприкрытое удивление, наверное, в
этом доме не принято столь бурно выражать восторг. Потом неумелая улыбка
тронула губы Емельяна, и он тихо сказал:
– Конечно, и вафли, и расстегаи, и кулебяки…
– Ой-ой, – пришла в полный восторг Маня, – а сделаете?
– Только Татьяна Михайловна велит, обязательно!
Вот, значит, как поставлено у Харитоновых. Хозяйка
интересуется всем. У нас, например, меню придумывает кухарка Катя, совместно
обсуждаются только блюда для гостей.
Поняв, что при поваре все равно не осмотреть кухню, я вышла
в коридор и наткнулась в гладильной на Антонину.
– Вещички измяли, – приветливо улыбнулась та, – несите,
несите, поглажу.
– Тяжело небось такой большой дом убирать, – решила я
завести разговор.
Но горничная держалась настороженно, хотя отвечала
приветливо:
– Я привыкла, и потом третий этаж открывают, только когда
кто-нибудь приезжает из своих: родственники, друзья, близкие. Для остальных на
первом этаже комнаты предусмотрены, – объяснила Тоня, размеренно водя утюгом по
простыне, – ну а если такой прием, как вчера, устраивают, то приходящую
прислугу нанимают, из агентства «Домовой».
Я побрела наверх и по дороге вновь заглянула в кухню. Маня
ушла, откуда-то доносились возбужденные голоса – ее и Вари. Емельян сидел у
большого стола спиной к двери. Перед ним пристроился Банди.
– На, дружочек, – неожиданно ласково, даже нежно сказал
повар и протянул Бандюше оладушку. Наш питбуль – страстный любитель пожрать, а
оладушки его слабость. В мгновение ока пес проглотил кусок теста и деликатно
гавкнул.
– Спасибо говоришь, – умилился Емельян, – вкусно было?
Банди разинул пасть и замел по полу тонким длинным хвостом.
Весь его вид давал понять: да, необыкновенно хорошо, ну угостите еще.
Рука Емельяна потянулась к миске.
– Он может съесть сто штук и делать вид, что страшно
голоден, – предупредила я.
Повар резко повернулся, и с его лица моментально пропала
улыбка.
– Любите животных? – решила я наладить контакт.
