– Там так интересно, – бесхитростно сообщила Варя, – кошку в
разрезе показывали, – и уточнила: – На плакате, нарисованную. Я, может, тоже на
ветеринара учиться пойду, так маме и скажу. Что это она меня дома прячет?
– Правильно, – поддержала Маня подружку и спросила: –
Мулечка, а что такое похюхивание?
– Что? – удивилась я. – Да вот, – ответила Маруся и сунула
мне в руки коробочку с бальзамом.
Я вгляделась в мелкие черные буковки: «Способы применения и
дозировка: похюхивание непосредственное или ингаляция».
Да уж, возможно, на родине чудодейственного средства от
головной боли «похюхивание» самое обычное дело. Но как быть бедным россиянам?
Нас-то «похюхиванию» не научили ни отец, ни мать, ни школа…
– Таня знает, как пользоваться, – сказала я, опуская
упаковку в кармашек куртки.
– Мама его в чай наливает, – пояснила Варя, – воняет
отвратительно, но помогает здорово.
– Вот что, девочки, – велела я, – сегодня не надо беспокоить
Таню. Она плохо себя чувствует, разнервничается, голова еще больше заболит. А
завтра поговорим обо всем вместе. Только ты, Маня, дай честное слово, что
больше никуда не повезешь Варю без разрешения.
– А я спросила у Тани, – ухмыльнулась Маня.
– Да? – удивилась я. – И как же?
– Ну, – протянула девочка, – всунула голову к ней в комнату
и поинтересовалась, можно ли пойти прошвырнуться? А она бормочет: «м дите, куда
хотите». Ну мы и пошли. Так что ругать нас не за что.
Хитрый Машин голубой глаз лукаво следил за моим лицом.
– Да, – встряла Варя, – спросили…
Вот безобразницы! Таня даже и предположить не могла, что они
уедут в город, небось думала, что девочки бегают в саду.
Глава 7
В оранжерею я пошла, когда все улеглись спать. Тане стало
лучше, но она так и не спустилась к ужину. Зайка и Аркадий, злые и уставшие,
рухнули в кровать, выпив только по стакану кефира. Маша и Варя поели с отменным
аппетитом. Я отметила, что дочка Харитоновых перестала угрюмо глядеть
исподлобья. Девочка весело рассказывала о поразившей ее воображение «кошке в
разрезе».
– Там еще муляж есть, – быстро-быстро говорила Варя, – такой
интересный! Кладешь «кошке» в рот кусочек хлеба и видишь, как он внутри путешествует.
Действительно, занятно. Наконец они утихомирились и уснули.
В доме воцарилась тишина, изредка прерываемая боем часов в кабинете.
Запахнув халат, я аккуратно, почти на цыпочках, добралась до
зимнего сада. Тяжелая дверь легко подалась. Внутри пахло сыростью, землей и
чем-то сладковатым.
Найдя нужную кадку, принялась общупывать ее со всех сторон,
но дощечки держались будто влитые. От напряжения я вспотела, да к тому же
широкие рукава халата страшно мне мешали.
Внезапно куст каких-то неизвестных мне экзотических растений
зашевелился, и между ветками появилась плоская голова. От ужаса я чуть не
грохнулась на пол, но через секунду сообразила, что вижу перед собой ручного
удава.
Голова нырнула в заросли. Переведя дух, я посильней нажала
на кадку, и тут же кусок деревяшки легко отскочил, открывая тайник. На свет
появился тяжелый ярко-красный замшевый мешочек.
Стараясь не шуметь, я поставила дощечку на место и,
повернувшись к двери, увидела у выхода невероятное существо. Почти на самом
пороге сидела огромная ящерица со страшной мордой. В горле у нее что-то
клокотало. Расставив когтистые лапы, она била по полу хвостом.
Варан! Таня ведь говорила, что у них в доме живут мопс, удав
и гигантская ящерица. Собак не боюсь совершенно, удавы не кусаются, а вот эта
рептилия! Черт знает, что у нее на уме. Какую кличку называла Таня? Топа, Степа
или Капа?
– Славненький варанчик, – вкрадчиво завела я, – милый и
приятный, пропусти тетеньку на выход, душенька, котик ласковый…
Варан глядел на меня немигающими глазами.
– Котик, – пела я, стараясь сообразить, как побыстрей
шмыгнуть в дверь мимо дрянной ящерицы, – пусик сладенький…
Варан широко разинул пасть и раздвоенным на кончике языком
моментально сгреб зазевавшуюся муху. Ну ничего себе, раз насекомых ловит,
значит, мясоядный, или нет, как это правильно называется? Мясопитающийся,
кровопожиратель?.. Одно понятно: слопал несчастную мушку, запросто сумеет и
мной закусить. От мухи я отличаюсь только размером. Ну, крыльев нет и ног
поменьше…
Внезапно рептилия бесшумно юркнула куда-то в глубь
оранжереи. Подхватив полы халата, я ринулась в коридор.
м, только домчавшись до спальни, подумала: «А вернула ли я
на место дощечку?»
Без двух минут полдень я звонила в дверь девятой квартиры. В
ответ – тишина. Потыкав безрезультатно в пупочку звонка, я оперлась на створку,
и она немедленно приоткрылась.
Из темноватого коридора пахнуло сыростью и холодом. Такой
«аромат» прочно селится в нежилых помещениях. В квартире, где люди едят,
воспитывают детей, ругаются, пахнет иначе. Иногда очень противно, но так –
никогда.
За углом мрачно маячил большой темный шкаф.
– Эй, – свистящим шепотом пробормотала я, – эй, принесла
книжку. Дюма, «Три мушкетера».
В ответ ни звука. Чувствуя, как в желудке мелко-мелко
затряслась съеденная творожная масса, любовно приготовленная Емельяном, я
двинулась по коридору в недра грязноватых апартаментов.
Квартира выглядела огромной. Комната, правда, всего одна,
зато какая! Три окна уходили ввысь к потолку. А до потолка было метров пять, не
меньше, в стародавние времена не экономили на кубатуре. Примерно
тридцатиметровое помещение довольно густо обставлено разномастной мебелью.
Кресла на тоненьких ножках, полированная «Хельга», обеденный стол, шесть
стульев, диван-книжка – все явно производства 60-х годов, сильно потрепанное и
ободранное.
Следом шла кухня, где запросто мог совершить посадку
вертолет «Ми-8». И вновь убогая, если не сказать нищая, обстановка, даже плита
допотопная – белая, эмалированная, с чугунной решеткой и «крылышками».
«Газоаппарат» – стояло крупными буквами на дверце духовки. Я не встречала
подобных приборов с тех пор, как подростком уехала из коммунальной квартиры!
Но самым удивительным был туалет. Унитаз походил на собачью
будку, перевернутую отверстием вверх. По бокам выложены ступеньки, а бачок
уютно устроился у самого потолка. Оттуда свисала железная цепь с гирькой. На
блестящих боках груза красовалась надпись: «Внизъ».
