Счастливая улыбка заиграла на ее лице.
– Почему? – удивилась я.
Блондинка ткнула пальцем в сторону разномастных полок,
громоздившихся у стены.
– Вон, видали, сколько добра графоманы натащили! Жуть, какие
писучие. Каждый мнит себя Шекспиром или, на худой конец, Михаилом Рощиным.
Скоро попрошу у начальства пулемет – стану отстреливаться.
Я засмеялась.
– Вот уж не думала, что театры страдают от наплыва пьес.
– Где же тут пьесы? – искренне удивилась дама и вздохнула. –
Просто набор слов и не более. А у вас что за проблема?
Я секунду поколебалась.
– И щу домашний адрес вашей бывшей актрисы Елены Костиной.
– Зачем?
– Видите ли, – сказала я, вынимая из сумочки французский
паспорт, – работаю у мэтра Кассиса, известного парижского адвоката. Одна из
клиенток завещала свое имущество госпоже Костиной. Но адреса она не знала,
только место работы…
– Надо же, – всплеснула руками дама, – как в кино! Значит,
вы приехали…
– И менно, – подтвердила я, – с самолета сразу к вам.
– Сейчас, сейчас, – забормотала собеседница, роясь в ящиках,
– вообще-то, нужно в отдел кадров, но там сейчас никого. Ага, вот оно!
С торжествующим видом дама вытащила весьма потрепанную
телефонную книжечку и принялась накручивать диск допотопного аппарата.
– Алло, Анна Ромуальдовна? Здравствуйте, как поживаете,
душечка? Света Крылова беспокоит.
Я устроилась поудобней на стуле и с тоской отметила, что
нигде и в помине нет пепельницы, а на письменном столе не валяется пачка
сигарет. Значит, не курит, и, скорей всего, придется терпеть и не вынимать
«Голуаз».
Света продолжала мило чирикать с неведомой Анной
Ромуальдовной. Они обсудили новую постановку «Гамлета», посетовали на погоду,
потом перекинулись на домашних животных. Из разговора стало ясно, что кошка
Анны Ромуальдовны вот-вот должна произвести на свет потомство. Наконец, спустя,
наверное, полчаса, Света очнулась и пропела:
– А у меня к вам дельце пустяковое. Подскажите адресок Елены
Костиной.
Воцарилась тишина, потом Света вскрикнула:
– Ну надо же, не знала, нет, слышала, конечно, о болезни, но
чтобы так…
Она прикрыла рукой мембрану и сообщила:
– Елена Никаноровна после инсульта лишилась рассудка.
Я сочувственно покачала головой и шепнула:
– Адрес все равно возьмите.
Жила Костина на Старом Арбате. Ее дом стоял впритык к тому,
где обитала убитая Зоя Лазарева. Странное, мистическое совпадение.
Хотя здания помещались рядом, подъезды их отличались, как
замарашка от принцессы. У Костиной не было ни кодового замка, ни домофона, ни
грозного охранника. Лифта, впрочем, тоже. Прямо от входной двери дыбилась вверх
грязная широкая лестница. Я полезла на второй этаж, разыскивая нужную квартиру.
Естественно, апартаменты оказались под крышей. Звонка не было, цифра 9 была
написана мелом на коричневой двери.
Я постучала кулаком. Внутри моментально залились лаем
собаки. Их было по меньшей мере две.
Створка распахнулась, и в темноватом коридоре я увидела
тощенькую, почти бестелесную старушку.
Не давая мне раскрыть рта, бабуленция хорошо поставленным,
неожиданно сильным для щуплого тельца голосом произнесла:
– Вы ведь по поводу квартиры?
На всякий случай я кивнула.
– Входите, ангел мой, – пригласила бабуся, – сейчас покажу
свои хоромы. Видите, это коридор!
От порога действительно змеилось длинное пространство,
теряющееся в темноте.
Бабушка щелкнула выключателем. Под почти пятиметровым
потолком вспыхнула яркая лампа. Сразу стало видно множество дверей.
– С чего начнем? – поинтересовалась хозяйка и церемонно
представилась: – Олимпиада Евгеньевна.
– Дарья Ивановна, – ответила я, разглядывая ее, как музейный
экспонат.
Посмотреть было на что. Старушка была одета в темно-синее
шелковое платье с белой кружевной вставкой. У горла красовалась антикварная
розовая камея. Крохотные ушки Олимпиады Евгеньевны украшали также весьма
непростые серьги. Круглые, скорей всего платиновые, с эмалевой вставкой.
Совершенно седые волосы отдавали розовым цветом и были безупречно подстрижены.
Голубые яркие глаза окружены черными ресницами, на щеках легкий румянец. Тут,
по-видимому, не обошлось без помощи косметики.
Размером хозяйка напоминала девочку-подростка. Хотя Маша
намного толще и выше. Талию Олимпиады Евгеньевны можно было обхватить двумя
ладонями, а щиколотки у нее были такие тоненькие, что страшно смотреть –
вот-вот переломятся. И при этом абсолютно прямая спина, длинная шея и гордо
посаженная голова.
– Что это, дорогуша, вы так на меня уставились? –
поинтересовалась хозяйка.
Я спохватилась и сказала:
– Любуюсь на вашу фигуру, просто удивительно…
– Как сохранила ее в столь преклонном возрасте? –
усмехнулась бабуля. – Секрет прост. Каждый день – к станку.
– Вы работаете на заводе? – изумилась я.
Олимпиада Евгеньевна расхохоталась.
– Однако вы шутница. Всю жизнь протанцевала в ансамбле
«Русские узоры». Станком называется палка, возле которой в классе трудятся
балерины. Ну еще диета, холодные обливания. Если хотите, могу подробно
рассказать.
Я поежилась. Какой ужас! Морить себя голодом, принимать ледяные
ванны, да еще заниматься гимнастикой, и весь этот кошмар ради тонкой талии?
Нет, категорически не способна на такие пытки.
– Молодежь так ленива, – резюмировала хозяйка, увидав мою
вытянувшуюся морду, и мы пошли рассматривать квартиру.
Завершилась процедура на огромной кухне, где мне предложили
растворимый кофе без кофеина и твердокаменные, страшно полезные для желудка, но
отвратительные на вкус хлебцы. Когда мы с Зайкой попытались подсунуть на
завтрак домашним нечто подобное, Кеша со вздохом сказал:
– Не употребляю в пищу упаковку для телевизоров.
– Это хлебцы, – оскорбилась Ольга.
