– Садись, садись, – радушно принялась она приглашать меня, –
Емельян пирожки испек, пальчики оближешь.
С трудом преодолев желание сказать ей какую-нибудь гадость,
я мило прочирикала:
– Обожаю выпечку, сейчас поем, только переоденусь.
В спальне я достала мягкие фланелевые брюки и тонкий свитер.
Но не успела стащить джинсы, как в комнату влетел Кеша.
– Мать, иди скорей!
– Погоди, – отбивалась я, – дай штаны натяну.
– Слушай, у нас несчастье, – выпалил сын и поволок меня к
себе.
На большой кровати лежала, отвернувшись к стене, Зайка.
– Что случилось? – испугалась я. – Ольга, отвечай
немедленно!
Невестка повернулась, и из ее рта вырвались
нечленораздельные звуки:
– О-у-у…
Я почувствовала, как у меня между лопаток зазмеилась струйка
пота. Нет, только не это! Ну за что ей такая страшная болезнь?
– Покажи язык, – велел муж.
Девушка покорно разинула рот, и я чуть не рухнула без
чувств. У Зайки был фиолетово-черно-синий язык.
– У-у-убью Машку, – кое-как пробормотала Ольга.
– При чем тут Маня? – оторопела я, лихорадочно соображая, в
какую больницу следует обращаться.
– Так она велела Ольге язык марганцовкой полоскать, –
всплеснул руками Кеша, – ты видишь результат?
– Так это от марганцовки? – с облегчением спросила я. –
Какое счастье!
– Ничего себе радость! – зашипел Аркадий. – Просто Новый
год. Знаешь, какие порядки в этом бассейне с крокодилами!
– Где? – удивилась я.
– Да на ее телевидении, – пояснил сын, – сегодня вечером
Зайку в эфире заменит другая девушка, а завтра Ольга обязана выздороветь!
Внизу послышался бодрый голос Маруси.
– Ну, сейчас ей мало не покажется, – пообещал добрый брат и
крикнул: – Машка, сюда, бегом!
– Чего? – сунула Маруська в комнату растрепанную голову. –
Очень тороплюсь…
– Куда это? – тоном, не предвещавшим ничего хорошего,
осведомился братец.
– В академию, – выпалила бесхитростная девочка.
– Ах, в академию, – протянул Аркадий и снова отдал
приказание: – Зайка, продемонстрируй!
Ольга покорно вывалила язык.
– Ох, ни фига себе, – взвизгнула Маня, – ну вылитая чау-чау!
Мусик, видела, какие у чау-чау синие языки?
– Меня уволят, – еле-еле пробормотала Зайка.
– Какого черта велела полоскать Ольге рот марганцовкой? –
надвинулся брат на сестру.
Но ту не так-то легко сбить с толку.
– Покажи раствор, – спокойно попросила Маня.
Невестка ткнула пальцем в белую кружку, в которой плескалась
иссиня-черная жидкость.
– И диотка! – завопила Маня, хватая емкость. – Дура рогатая!
Ты себе все сожгла! Раствор марганцовки следовало развести светло-розовым, ну
кто додумался высыпать в двести миллилитров воды полпачки кристаллов!
Ольга ткнула пальцем в Кешу.
– Ты? – изумилась я. – А, правда, зачем так крепко сделал?
Аркадий забормотал:
– Думал, лучше подействует, понадежней…
– Пожирней, погуще, – вздохнула я.
– Надо же быть таким кретином, – кипятилась Маруся, – если
врач прописывает таблетки, ты что, сразу сто штук глотаешь?
– Скажешь тоже, – принялся отбиваться Кеша, – то лекарство,
а это дрянь какая-то, марганцовка!
– Ну по твоей логике следует разом все пилюли сожрать, –
пыхтела Маня, – знаешь старую истину – в ложке лекарство, а в чашке яд!
– Что делать теперь? – решила я направить разговор в
позитивное русло. – Как язык вылечить?
– Сам пройдет недели через две, – резюмировала Маня, –
раньше и надеяться не стоит.
Зайка метнула в муженька гневный взгляд. Если бы взор был
способен убить, от Кешки осталась бы маленькая кучка золы!
– Ужинать идите, – донеслось снизу.
Мы с Маней поспешили на зов. Ольга простонала:
– Есть не могу, больно очень.
– Во всем плохом есть что-то хорошее, – заявила Маня, –
представляешь, сколько килограмм скинешь!
Моя невестка, если смотреть на нее сбоку, не толще лезвия
ножа. При росте примерно метр семьдесят пять она весит чуть больше пятидесяти
килограмм. Однако примерно раз в три дня с криком: «Кошмар, опять прибавила
полкило!» – девушка садится на очередную диету. Каких только рецептов для
похудания бедняжка не испытала на себе! Французский вариант – пол-литра сухого
красного вина и два крутых яйца в день, русский – восемь запеченных в фольге
картошек, болгарский – кастрюлька овощного супа… То несчастная ест раздельно
мясо, картошку, зелень и хлеб, то пьет один кефир… По мне, так она смахивает на
узника лагеря смерти, но сама Ольга страшно недовольна и категорически
запрещает себе даже думать о мучном, жирном и сладком. Ей-богу, наша кошка
Клеопатра ест намного больше!
В столовой мы чинно уселись вокруг изумительно пахнущего
кролика. Но не успела Таня спросить у Маруси, какую часть положить ей на
тарелку, как в комнату вошла незнакомая девочка.
Блестящие, красиво переливающиеся волосы ребенка были
подстрижены «под пажа». Густая, завитая челка скрывала лоб. Очевидно, девочка
страдала близорукостью, так как на лице у нее красовались элегантные, большие,
слегка затемненные очки. Аккуратную фигурку обтягивал свитерок, а коротенькая
юбочка открывала стройные длинные ножки, засунутые в элегантные ботиночки на
довольно высоких каблуках.
– Простите, – удивилась Таня, – вы к кому?
Девочка запищала:
– Меня зовут Катя, я подруга Маши…
Потом вдруг громко расхохоталась и спросила голосом Вари:
– Ну как, мам?
– Ага, – завопила Маруська, опрокидывая стакан с минеральной
водой, – говорила же – не узнают!
– Не понимаю, – совершенно растерялась хозяйка.
– Все очень просто, – затараторила Маня, – мы с Варькой
поехали к господину Шлыкову. Ну, к тому самому, вы его знаете!
