– И звини, скоро уедем, уже почти закончили ремонт.
– Ну что ты, – быстро произнесла Таня, – мне с вами веселей,
хоть какая-то жизнь идет.
Она окинула взглядом растрепанных девочек, лежащего на спине
хохочущего Кешу, лающих собак и добавила:
– Никуда вас не пущу. Ладно, идите ужинать, драчуны!
Глядя, как она, безукоризненно прямо держа спину,
направляется в столовую, я невольно затаила дыхание. Странно все это! Хозяйка
явно тяготится гостями, мы раздражаем ее шумом, а Маруся плохо влияет на Варю.
Дочка Харитонова выскользнула из-под гиперопеки матери, натянула мини-юбки,
начала ходить в школу и Ветеринарную академию, перестала заплетать тугие косы…
Да Таня должна просто ненавидеть Маню, послужившую детонатором этих
неуправляемых процессов. По себе знаю, до какой злобы могут довести назойливые
гости! Но Таня по непонятным для меня причинам изо всех сил хочет удержать нас
у себя в доме. Отчего? Может, она просто мазохистка?
Глава 24
Следующее утро покатилось по накатанным рельсам. Дети
разбежались по делам, собаки погуляли, поели и улеглись на диванах и креслах,
собираясь предаться спокойному сну. Таня укатила в парикмахерскую. Я же,
повертев в руках клочок бумаги, на котором Людмила Сергеевна написала дрожащей
рукой два телефона, недолго думая, набрала первый и услышала:
– Газета «Желтуха», отдел информации.
Ну надо же, пожилая дама написала не тот номер. Помедлив
минуту, я все же попросила:
– Можно Алену Иванову?
– Слушаю вас, – ответил бойкий голос.
Я поперхнулась. Людмила Сергеевна ничего не говорила о том,
что Алена трудится в этой газетенке. Наоборот, все время подчеркивала полное
безденежье младшей дочери, и у меня сложилось впечатление, будто та
безработная.
– Говорите, – поторопила Алена, – ну, чего молчите!
Пришлось действовать по вдохновению.
– И мею кое-какие сведения о высокопоставленном человеке и
хотела продать их редакции.
– О ком? – деловито поинтересовалась женщина.
– Ну не по телефону же, – резонно ответила я.
– Ладно, – быстро согласилась собеседница. – Жду вас в час
дня, в «Балалайке».
И она швырнула трубку. Ну надо же, до чего странная манера
общения с информаторами! А вдруг я не знаю, что «Балалайка» – это Дом
композитора? Либо полная дура, либо совершенно не заинтересована во встрече.
Я глянула на себя в зеркало и решила слегка изменить внешний
вид. Дом композиторов – проходной двор, и там частенько обедают и ужинают мои
знакомые. Совершенно не хочется, чтобы кто-нибудь из них с громким воплем:
«Дашка, почему не звонишь?» – бросился мне на шею.
Значит, так. Для начала наденем строгий деловой костюм с
белой блузкой. Никаких излюбленных джинсов и тинейджеровских пуловеров. На
голову нацепим парик, аккуратную стрижечку темно-каштанового цвета…
Я полюбовалась на результат. Нет, ну как здорово изменяет
внешность цвет волос, просто другое лицо. К подобной физиомордии отлично
подойдут глаза колера шоколада. Хорошо, что наука достигла невероятных высот, и
цвет радужной оболочки теперь легко изменить при помощи мягких контактных линз.
Краситься подобная дама должна ярко – тональный крем цвета загара, угольные
брови и ресницы, помада «Георгин» и такие же щеки. Вот теперь самое оно.
Довольно хорошо сохранившаяся особа неопределенного возраста, скорей всего
чиновница средней руки, жуткая стервозина!
В Доме композиторов клубился народ. Налетев на трех не
узнавших меня приятелей, я возликовала: здорово замаскировалась. И только потом
в голову пришла мысль: а как, собственно говоря, мы с Аленой узнаем друг друга?
Я-то видела ее, но девушке об этом неизвестно. Не успела я поразмышлять на эту
тему, как к столику администратора быстрым упругим шагом подошла стройная дама
и спросила:
– Ада Марковна, меня никто не спрашивал?
– Нет, Аленушка, – ответила дама.
– Простите, это я звонила вам утром…
– Пошли в ресторан, – скомандовала журналистка, – очень есть
хочется.
Пока она изучала меню, я тихонько разглядывала младшую
сестрицу. Похожи с Таней они были чрезвычайно. Только в лице вдовы Харитонова
жила какая-то тревога, а у Алены вид абсолютно счастливого, всем довольного
человека.
– Ну и что у вас, а главное, на кого? – перешла к делу
Алена, уверенно протыкая вилкой «Киевскую» котлетку.
Глядя, как по тарелке растекается масло, я, мысленно
попросив прощения у бывшего супруга, сообщила:
– Могу рассказать всю подноготную о бизнесмене и модном
светском льве Максе Полянском.
– Валяйте, – велела журналистка, перемалывая крепкими зубами
ароматную курятину.
– Он жуткий бабник, хотите, назову любовниц?
– Секрет Полишинеля, – хмыкнула Алена, – да о его бабах все
знают.
– Он сидел в Бутырской тюрьме по обвинению в убийстве одной
из своих жен, – не успокаивалась я.
Журналистка отложила косточку на край тарелки и сообщила:
– Об этой, с позволения сказать, жуткой тайне вся Москва
знает. Да он и не скрывал никогда факт посадки.
– А что, надо, чтобы скрывал? – прикинулась я сибирским
валенком.
– Конечно, – засмеялась Алена и велела официанту: – Кофе со
сливками, торт «Вишенка» и мороженое с орехами.
Удивительно, как она при такой прожорливости сохраняет
осиную талию! Однако следовало приступать к делу. Достав кошелек и ненароком
продемонстрировав собеседнице его содержимое, я аккуратно вытащила пару купюр и
мило прочирикала:
– Разрешите заплатить за обед.
Алена благосклонно улыбнулась.
– Видите ли, – принялась я обхаживать девушку, – давно
мечтаю попасть на работу в газету, такую, как «Желтуха». Подскажите, как это
сделать?
Журналистка облизала ложечку и удовлетворенно вздохнула.
Потом решила, очевидно, что такой славный обед требует награды, и проронила:
– Есть два пути. Либо вас приводят хорошие знакомые, либо
начинаете носить «убойные» материалы. Но во втором случае придется пахать
по-черному.
– Но вам ведь не понравились сведения о Максе Полянском!
Алена фыркнула и молча принялась смаковать кофе.
