Виталя в одних трусах с одеждой под мышкой резво сбежал по капоту покореженной машины на землю и рванул к «Челленджеру», долго рисоваться во дворе любовницы практически нагишом у него не было никакого резона. Видя такое дело, мало что крышу помял, так он еще и по капоту пробежался, который, естественно, от этой пробежки красивее не стал, торгаши с криками «А ну, стой, бля!», кинулись вслед за бесцеремонным человекам в трусах. Они уже почти догнали его и пытались схватить, но голый торс легко выскользнул из их рук.
Тут на подмогу старшему подскочили Толстый, Скороход и Лысый, они легко и практически молча отсекли преследователей от Виталия и тот запрыгнул в джип. Обошлось без драки, были только толчки и крики «Че, такоэ?!», но кричали в основном барыги, а толкались парни Бандеры. После того как Виталя скрылся в машине, парни оставили пострадавших в покое и тоже стали усаживаться в джип.
Тот, что остался, теперь уже надолго, хозяином машины, наконец понял, что парни уезжают и разбираться с ним и рассчитываться никто не собирается. Он закричал вслед джипу:
— Вы че, пацаны, он мне тачку укоцал!
Но пацаны рванули с места и уже выезжали со двора.
Виталий, надевая штаны на заднем сиденье «Челленджера», глянул в заднее стекло. Вслед им уныло смотрели растерянные и мало понявшие, что же произошло, несостоявшиеся продавец и покупатель. Они так и не поняли, откуда свалился на их голову, вернее крышу, этот человек в трусах.
Сидящий за рулем джипа Толстый полуобернулся назад и сказал:
— Может, хватит уже, Виталя? Так и шею себе свернуть не долго.
Виталий продолжал молча одеваться, а Скороход, сидящий на переднем сиденье, повернулся и сказал:
— Шею, не шею, а если б эта машина там не стояла, ноги б точно сломал.
— Еще барыги эти, не известно, куда побегут. Хорошо если к людям, загоним к себе в сервис, сделаем. А если к ментам? — продолжал Толстый.
— Это все равно, что ДТП, да еще и с места происшествия скрылся, — добавил Скороход, который тоже, по всей видимости, не был в восторге от поведения старшего в последнее время.
— Ага, два-шесть-четыре, два-шесть-пять, — поддерживая Стаса, начал перечислять статьи уголовного кодекса Толстый, — а у тебя как раз условно по этим же статьям. Так и угореть не долго. Представляешь? Это все равно, что за лохматку попасть.
— Хорош! Умники, — резко отозвался с заднего сиденья Бандера, до этих слов сидевший молча, — сами забыли, за что сидели?
Парни промолчали, и на это были причины.
— «Марка» куда поставил? — уже почти спокойным голосом спросил он у Толстого, давая этой фразой понять, что прения закончены.
— На стоянку.
— Давай туда, — приказал Виталий.
Когда Бандера, не сказав друзьям ни слова, вышел на автостоянке, и они остались втроем, Лысый спросил у Толстого:
— Не боишься так с ним?
— Так ведь он же не прав, сам все прекрасно понимает. Видишь, сидел, молчал всю дорогу? — ответил Толстый, разворачивая машину. — Пока не намекнул ему, по сути, за что усеется можно… Тогда только разозлился, я уже развивать не стал, а то он за эту сучку и своих не пожалеет.
— А что за телка? — спросил Лысый.
— Да есть тут одна, — с явной неприязнью начал объяснять Толстый, но его перебил телефонный звонок.
— Рустам, ты где? — спросил он, поднося трубку к уху. — Постой немного, мы сейчас подъедем.
Толстый положил телефон и продолжил прерванный разговор с Лысым.
— Так, ничего особенного. Забери у нее все джипы и норковые шубы и смотреть будет не на что. Таких привлекательными делают только деньги, — философски обобщил Толстый.
— Я не понял, а что у нее за муж? — спросил Лысый.
— Да не муж — родители. Одни из самых богатых в Приморье. Только зачем это ему? Не пойму. Ладно бы он был как ты, только освободился, и нету ничего.
Говоря эти слова, Толстый повернулся назад и внимательно посмотрел на Лысого, словно желая убедиться в том, что у собеседника действительно ничего нет.
— А то ведь у самого все есть, — продолжил Толстый, вновь обратя свой взор к дороге, — телок может позволить себе любых.
— Может, в натуре, любит? — сделал предположение Лысый.
— Наверное, — согласился Толстый, он то в этом и не сомневался, — но только эта его любовь нас всех по карману бьет. Как с ней снюхался, все темы закрыл денежные.
Скороход, молчавший до этого момента, повернулся к Лысому и сказал с сожалением в голосе:
— Раньше мы долбили всех подряд, у нас все было.
— А теперь только тачки транзитникам подставляем. Все только этим и живем, — продолжал свою политинформацию Толстый.
— Денег порой на бензин нет. Отвечаю! — сказал, не поворачиваясь, Стас, недовольный теперешней жизнью не меньше Толстого. — Мастеровые тачки делать не успевают, и сидим.
— А делать никому ничего не дает. Говорит, вы раньше и этого не имели, что сейчас имеете, — продолжал жаловаться на жизнь Толстый.
— Ты же говоришь, раньше у вас все было? — спросил у него запутавшийся Лысый.
— Он имел в виду еще раньше, до подсидки, — объяснил Скороход.
— А тут мы еще год назад в шампанском купались. Скажи, Стас? И веселее было.
— Работали по всем темам реальным и имели реально, — поддержал Толстого Скороход.
— А потом что случилось?
— Говорю же, с сучкой этой снюхался, — со злостью крикнул Толстый и уже спокойнее добавил, — свободой, видать, стал дорожить. Потерять боится, наверное.
— Так что мы тут по тихой шевелим поляну сами, чтобы жить как положено, — наконец подошел к главному Стас.
Весь этот разговор был затеян ими для того, что бы убедить Лысого в правомерности «шевеления поляны по-тихому».
— Ты только ему не вздумай сказать, а то крику не оберешься. Еще не известно, чем все закончится, — на всякий случай предупредил Лысого Толстый, хотя тот все понял и без предупреждения.
— Я сколько с ним прожил в зоне — никогда бы не подумал, что он на чувства способен, — совершенно искренне удивился Лысый, он знал совсем другого Бандеру.
— Да мы сами все в ауте были. Только щас привыкли, приспособились тут все шустрить понемножку… А он со своей любовью ничего вокруг себя не замечает… А вон и Рустам стоит, — сказал Толстый, увидев на парковке красную спортивную «Целику».
Он остановил джип рядом с машиной Рустама, парни вышли из машины и поздоровались друг с другом за руки. Рустам был не один, вместе с Абрамом.
— Витали нету? — спросил Рустам.
— Да нету, наверное к любимой уехал, — с нескрываемой издевкой ответил Толстый.
— Надолго?
