— В натуре! — сказал Большой. — Узнать, кто воду мутит, да хлопнуть их потихоньку. Потом пускай масло гоняют.
— Но, а если это не они? Вот жара начнется!
— Да они, они. Кто ж еще? — настаивал Малыш. — Да и Бандере потом подвести можно, что с его ведома все делалось.
— Подводить ты будешь? — недоверчиво спросил его Гора.
Малыш задумался, помолчал и ответил:
— Подождем, пока Костя выйдет.
Парни разъехались, договорившись, что кто первым найдет кого-нибудь из бандеровцев, сразу звонит остальным.
Примерно такой же разговор был и у ребят Бандеры, они собрались на своей автостанции и ждали старшего, его телефон не отвечал весь день.
— Часы у кого-нибудь есть? — спрашивал у парней Толстый, когда на территорию станции въехал «Челленджер» Виталия.
— Что у вас случилось? — спросил он, когда вышел из машины.
— Давно случилось, — недовольным тоном сказал Скороход, — у тебя телефон не доступен.
— Я на трассе был, он там не везде берет.
— Не на одиннадцатом километре? — спросил его Толстый.
— Нет, а что там, на одиннадцатом?
— Кто-то опять транзитчиков с машин выкинул, — объяснил Скороход. — На этот раз посерьезнее, двое в больнице.
— Следующий раз точно трупы будут, — пророчески заявил Дон.
— Да трупы будут еще до следующего раза, — не согласился с ним Рустам.
— Но только сейчас нужно решить, у нас или у шустрых, — глядя на Бандеру, сказал Толстый.
— Да к такому выводу даже менты пришли, наших-то не взяли, а Шустрого загребли, — опершись на капот одной из машин сказал Скороход, обращаясь к Бандере. — Они это, вот увидишь.
— Сами на нас спецом прут, чтобы себя отбелить, — добавил Дон, — или чтоб повод был с трассы нас выгнать.
— Кончать их пора, Виталя, — высказал свое мнение Толстый.
— Пока они нас не начали, — согласился с Толстым Скороход, — а то еще что-нибудь придумают, что на нас переть.
По всей видимости, парни были единодушны в том, чтобы начать войну с шустрыми, причем начать ее первыми, наивно полагая, что в этом случае будет меньше жертв с их стороны. Бандера это понял, но он был другого мнения и о происходящем на трассе, и о том, что надо начинать мочить шустрых, тем более, что последствия этого «мочить» он очень хорошо представлял, поэтому сказал:
— Да не они это. Я вам говорю. Я слишком хорошо знаю Шустрого, да и остальные тоже не дураки, чтобы плевать в свой колодец. Никого никто кончать не будет, пока не будет конкретных доказательств, что это они. Не дай бог кто сделает движение против них без моего ведома.
В это время зазвонил телефон Толстого.
— Калдина?… Один?… — переспрашивал в трубку Толстый. — Молодец, давай, — и когда закончил разговор, повернулся к Бандере:
— Там «Калдина» с рынка выехала шестого года. Один едет в Кемерово.
— Давай «Кресту» добьем, — предложил Холодок Бандере.
Все посмотрели на здорово помятую белую «Кресту».
— Больно вид у нее не товарный. На «Спринте» поеду, — не приняв предложение, решил Бандера, — Толстый, заедь на телеграф, там Доцент стоит, сегодня освободился. Отвези его к Енде, пусть даст все необходимое. Ну все, рации на прием, разъезжаемся по трассе, — закончил разговор Бандера и направился к машине.
* * *
Парни Шустрого в это время подъехали к дому, где жил Енда, и, встав напротив подъезда, наблюдали.
— По ходу он с утра никуда не выходил, — заметил один из парней.
— Вон Толстый с кем-то едет, по ходу к Енде, — сказал Малой, брат Шустрого, сидевший за рулем другой машины.
Действительно, именно в этот момент Толстый, выполняя поручение Бандеры, привез к Енде только что освободившегося Доцента. Шустрые сидели в машинах, ничего не предпринимали, только наблюдали и ждали, что будет дальше. Кто-то из них, чтобы унять начавшееся сердцебиение, пафосно произнес:
— Да ладно, первый раз, что ли. Все равно ломать будем.
«Челленджер» остановился у подъезда, из него вышел Доцент и направился к двери. Шустрые все видели. Толстый развернул джип и уехал.
— Смотри, Толстый сорвался! Как жопой чует! — воскликнул Малой.
— Че, подъезжайте к подъезду, там встаньте, — сказал Гора через окно Малому.
Обе машины подъехали к подъезду. Одна встала рядом, другая сдала багажником вплотную к двери. Все было готово. Парни выскочили из машин и бросились по лестнице вверх, стараясь обогнать лифт, в котором поднимался Доцент, и это им удалось.
Они стояли возле дверей поднимающегося лифта, тяжело дыша, приготовившись нанести удар сразу же, как только откроются двери. Когда они открылись, резкий и сильный удар отбросил ничего не успевшего сообразить Доцента к задней стенке лифта, и трое из парней бросились в лифт. Доцента вырубили сразу, он не успел ни крикнуть, ни отмахнуться, он даже не понял, что произошло. Уже бесчувственное тело выволокли из тесного лифта и продолжали бить дальше уже на лестничной площадке, пока кто-то из них не сказал:
— Все, хорош! Готов!
Гора взвалил Доцента на спину и понес вниз по лестнице.
Малой первым выскочил на улицу, огляделся и махнул парням рукой, показывая, что никто не смотрит в их сторону и можно нести. Доцента бросили в багажник одной из машин как мешок с песком, и машина сорвалась с места. Вторая, с Малым за рулем, осталась. Ждали, пока выйдет Енда, ему была уготовлена такая же участь.
* * *
С трассы съехала колонна из четырех машин, возглавлял колонну белый «Лэнд Крузер», в просторном багажнике которого лежал окровавленный Енда. Ему повезло меньше, Доцента вырубили сразу, и дальнейших ударов он не чувствовал, не чувствовал, как хрустнула локтевая кость левой руки, не чувствовал, как стекло разбитых очков разрезало щеку. Енда чувствовал все, каждый удар. Он задыхался от злобы и боли, сначала кричал и сопротивлялся, потом затих, сил уже не было, но он был в сознании.
Колонна машин остановилась в небольшом леске, Доцента и Енду выволокли из багажников, бросили на землю и принялись избивать ногами, задавая один и тот же вопрос:
— Где машины, сука? Где машины, бля? Где вы их спрятали?
Доцент отвечать не мог, он был давно уже без сознания, но разгоряченные шустрые, опьяненные видом крови и безнаказанностью, продолжали молотить бесчувственное тело.
Енда лежал на земле под градом ударов, из последних сил пытаясь закрыть руками голову. Его били и спрашивали лишь одно:
— Куда дели машины?!
Время на ответ они не давали, как будто ответ им был не важен, даже и знал бы Енда, где эти проклятущие машины, но все равно бы не мог ничего сказать, шустрых было много, и каждый хотел выпустить свою давно скопившуюся на бандеровцев злость. Шустрые брали Доцента и Енду в качестве «языков», но превратили их в кровавое месиво, не дав им сказать ни слова.
