Самым простым, первым шагом на этом пути расставания с уголовным прошлом могла стать работа в качестве охранного предприятия. По этому поводу он и решил поговорить со своим давним знакомым, которому он оказывал различные услуги щекотливого свойства, крупным предпринимателем Алексеем Геннадьевичем Барсуковым.
— Да брось ты эти предрассудки, Алексей Геннадьевич, — говорил Виталий, сидя напротив бизнесмена в его офисе, — умные люди от них давно избавились. Посмотри вокруг, уголовники, как ты нас называешь, уже везде, даже в Думе сидят, не говоря уже о банках и прочих фирмах. И никто даже не думает говорить их партнерам по бизнесу, мол, посмотрите, откройте глаза, с кем вы связываетесь. Все уже давно привыкли к этому. И к тому же я не предлагаю тебе стать моим партнером по бизнесу.
— Да я понимаю, но то, что ты предлагаешь, взять твоих людей в службу охраны, все воспримут однозначно, как крыша, — говоря это, Алексей Геннадьевич сложил ладони домиком, изображая крышу дома. — И милиция, и вообще все, а мне крыша не нужна. Мы же с тобой давно это обговорили, если мне понадобятся твои услуги, то я оплачу их полностью по той ставке, которую ты называешь. И меня это устраивало. И потом, мы с тобой нормально сотрудничали, иногда, по-моему, и тебя это устраивало. А взять твоих бандитов в штат, означает одно, поставить крест на моей дипломатической карьере.
— Да наплевать бы на мнение других тебе надо, — продолжал убеждать его Виталий, — у тебя на фирме воруют все, даже родственники твои. У тебя воруют, а охрану твою профессиональную они ни во что не ставят, — на слове «профессиональная» Виталий сделал особый, презрительный акцент. — Не боятся ее. Я могу показать тебе пять сотен квартир, в которых стоит украденная у тебя аппаратура. Кому надо покупать телевизоры и другую технику в твоих магазинах, если все это можно купить вдвое дешевле у твоих сотрудников? И это я еще не копался в этом, просто случайно узнаю из общения с народом.
— Что ж ты мне раньше не говорил этого?
— Да потому что тогда, пять лет назад, когда я предложил тебе свою помощь, ты что мне сказал? — напомнил бизнесмену Виталий. — Крыша тебе не нужна, у тебя своя служба охраны, половина из которых тоже постоянно что-то продает по дешевке. Вот пусть они тебя и охраняют.
— А твои зеки что, лучше что ли? Да они еще больше тянуть будут.
— Ты так ничего и не понял, — спокойно проговорил Виталий, — я же объяснял тебе. Убытки свои теперешние ты знаешь. Сколько они составляют?
При этих словах Алексей Геннадьевич опустил голову и досадливо поморщился, убытки он знал, и они были огромны. В одном Бандера, несомненно, прав, воровали у Барсука все кому не лень, много и постоянно, и он не знал, что с этим поделать. Но брать на работу уголовников…
— Ну вот! Ты просто попробуй сменить часть своих профессиональных охранников на моих, — предложил Виталий. — И пусть даже все сотрудники знают, кто у них теперь работает, так даже лучше. Мы им объясним наши законы. У нас те, кто воруют у своих, называются крысами и наказываются довольно жестоко. А не так как у вас — увольнением. Тут уже все будут думать, стоит ли рисковать своей задницей.
Барсуков смотрел на Бандеру и понимал, что он прав, и ему очень хотелось принять его предложение, прекратить наконец этот бесконечный поток воровства.
А то, что Виталий сможет положить этому конец, он не сомневался, он давно знал Бандеру, знал, что у него слова с делами не расходятся. Но в своем теперешнем положении не мог Барсук пойти на это, боялся потерять имидж. Он смотрел на Бандеру, и в душе его боролись жадность и страх за свою политическую карьеру. И неизвестно было даже самому Барсуку, что одержит верх.
А Виталий между тем продолжал сыпать логическими доводами, показывая, как бы между прочим, свою осведомленность в финансовых делах бизнесмена.
— И пусть называют это как хотят — крыша, мафия. Тебе-то что? У тебя перестанут красть, — убедительно говорил Виталий, — вот попробуй. Я не могу гарантировать тебе увеличение доходов, но я могу гарантировать прекращение убытков, а это уже немалая сумма. И вот с этой суммы выделяешь пятьдесят процентов для меня и моих людей. Много хочу, согласен, но для тебя это выгодно, поверь. Иначе твои крысы скоро совсем расчувствуются и растащат все. Это в глаза они тебе улыбаются и строят из себя преданных. Я их быстро выведу на чистую воду.
— Я не могу, — со вздохом сожаления сказал Барсук. — На следующий год собираюсь баллотироваться в Думу, и связь с вами мне будет только во вред.
— Да это и не связь с нами, — возразил будущему депутату Бандера, — Ты просто предоставляешь нам места в службе твоей внутренней охраны.
— Да я понимаю, только люди поймут иначе, — с досадой, обращенной больше к себе и к сложившейся ситуации, чем к собеседнику, сказал Барсуков. — И милиция, и администрация, и вообще все. А конкуренты? Они тем более не преминут этим воспользоваться. Ты же знаешь, для общества вы замараны.
При последних словах Барсук потупил взгляд, поняв, что сказал лишнее. Виталий опустил глаза и задумался, такого вывода он не ожидал. Потом, подняв голову и глядя куда-то вдаль, стал тихо-тихо говорить как-бы самому себе.
— Какое странное это общество. Что же нам теперь не жить, что ли? Или продолжать гнить в лагерях? Ведь колонии сделаны для того, чтобы оступившиеся исправлялись в них и возвращались в общество нормальными людьми. А выходит все иначе. Общество само не принимает нас, не дает нам шансов жить по-другому. И заставляет зарабатывать на жизнь тем, через что мы уже прошли. Само себе противоречит твое общество.
Барсук молчал, он и сам прекрасно это все понимал, но вот кто бы смог объяснить это все людям? Ни советское, ни в последствии постсоветское общество никогда не отвергало воровство само по себе. Воровать можно — попадаться нельзя. Вот попавшихся оно отвергало, отвергало яростно, делало их изгоями, не допуская внутрь себя, толкая их тем самым на все новые и новые преступления. Паскудное, ханжеское общество, привыкшее декларировать одно, а делать совершенно другое, но другого в России не было уже более восьмидесяти лет.
— Ну, ладно, живи в нем, как сам считаешь нужным, — Виталий встал и направился к выходу, решив найти другие пути реализации своих планов, но посреди комнаты остановился и повернулся к Барсукову, — наказывать тебя за отказ я не буду, не бойся. Ты, оказывается, не так умен, как я о тебе думал, поэтому жизнь сама накажет тебя рано или поздно.
Когда Бандера был уже в дверях, Барсук поднялся из своего кожаного кресла и спросил:
— Постой! Так мне звонить тебе, если что, ну, как раньше?
— Нет. Я же сказал тебе об этом еще весной, — ответил Бандера и вышел из кабинета.
«Для общества вы замараны», — стучали в его голове слова предпринимателя, когда он спускался по лестнице.
Как только Виталий вышел из подъезда здания, где располагался офис Барсука, он заметил красную «Мазду-Энос». Из-за кустов торчал только ее капот, тем не менее Виталий сразу ее узнал. Этот «Энос» он уже видел на одной из стоянок, опекаемых Шустовым, и, видел его хозяина, это был парень из бригады Шустрого. Положение могло быть опасным, Костя вряд ли поверил словам Виталия о непричастности к убийству его брата. Этот красный «Энос» по городу не ездил, был без номеров и мог использоваться шустрыми для особых дел. Хотя могла быть и просто одинаковая машина, но в таких ситуациях в совпадения верить нельзя. Решив, что береженого — бог бережет, достал из-за пояса телефон и набрал номер Толстого.
