— Паха, — вывел его из этого состояния голос из кабуры.
— Да, говори, — подошёл он с ещё бьющимся в бешеном ритме сердцем и присел возле кабуры.
— Паха, есть конфеты у вас какие-нибудь, а то чаю не с чем попить, — просто спросил Валёк.
— Есть, щас Валёк, погоди, — стараясь не выдать голосом свою злость сказал Протас и встал. Он даже в таком состоянии понимал, что ссориться с Вальком опасно, тот уже практически обладает компроматом на него и, услышав злость в голосе Протаса, мог отнести её в свой адрес.
На самом деле Протас совсем не злился на Валька за эти мелкие просьбы, потому что был готов к тому, что они участятся. Обращаясь к нему за помощью в таком щепетильном вопросе он знал, что после этого попадёт, как говорится, к Вальку в кабалу. Но у Протаса для этого случая были и простые сигареты, хоть и с фильтром, но дешёвые, такой же дешёвый чай и многое другое. Вот и сейчас он подошёл к столу и взял жменю конфет не с той банки, где были хорошие шоколадные конфеты, а простой карамели. Подойдя к кабуре, он сунул туда руку с конфетами.
— О-о, от души, Паха, сам знаешь, — раздался благодарный голос Валька.
— Всегда рад, — шаблонно ответил Протас и задумался.
Валёк навёл его на мысль, что и с Соломой тоже ссориться опасно. Смотрящий многое решал в тюрьме и, хоть ему нечего было предъявить Протасу, жизнь он может сильно осложнить. Протас ещё раз прочитал его малёк.
«От, хитрый, демон, — подумал он, — хочет побыстрее бабки получить, чтобы спокойно можно было к Ольге яйца подкатывать. И гашиш положил спецом, мол, смотрите, я о вас уже не забываю».
Протас всё же решил пока не накалять атмосферу и написал ответ Соломе, что пока не связывался со своими и они, скорее всего, ещё не разобрались там с финансами. Он запаял малёк и стал думать, как бы ему избавиться от соперника. На этапы смотрящего не возили никуда, только в КПЗ, деляна у него была здесь, в городе.
Но вот если бы он не был смотрящим, тогда было бы намного проще справиться с ним и как с соперником по любви, и вообще. Перебирая уже людей, которые, по его мнению, могли повлиять на ситуацию, он вспомнил про своёго бывшего крышевого Бандеру, которому платил до самой подсидки. Павел, конечно, догадывался, что именно в гаражах этого самого Бандеры разбирались те угнанные машины, за продажу запчастей которых пострадал Протас. Догадывался и о том, что именно с подачи Бандеры к нему два года назад подкатили ребята через друга Протаса и предложили торговать их запчастями. Тогда Бандера делал вид, что ничего не знает и даже не повышал плату за крышу, хотя наверняка знал, что доходы многократно увеличились. Именно это и заставляло Павла всё же сомневаться в причастности крышевого к его делу. Да и те мастеровые, которые разбирали в боксе машины и привозили Протасу запчасти, на следствии ни словом не обмолвились о Бандере, хотя Протаса и всё дело сдали с потрохами.
Был Бандера замешан или нет, в любом случае зла на него Павел не держал, ведь парни не силой заставили продавать эти запчасти, сам согласился. К тому же крышевой проявил благородство и, после ареста Протаса, снял всю плату со всех его точек, хотя бизнес был оформлен на жену и продолжал работать. А с полгода спустя после ареста Протаса Бандера расстрелял на стрелке каких-то спортсменов из другой группировки, которые хотели жестоко спросить с него за угнанные у них машины, и сам оказался в тюрьме. И поначалу Павел даже поддерживал с ним отношения, пока тот сидел по соседству.
— Андрюха, а где щас Виталя, в восемь шесть который сидел? — спросил он сокамерника.
— Бандера? — отозвался тот. — Его ж осудили недавно, в осуждёнке где-нибудь.
— В пятнадцатой он вроде, — встрял в разговор ещё один сокамерник.
— Как в пятнадцатой? — удивлённо переспросил Протас. — Там же красные…
— Ну, значит покраснел на суде, — весело пошутил Андрюха и серьёзно добавил: — Ты у Валька спроси, он должен быть в курсе.
— Семь ноль, — громко позвал Протас.
— Да, говори, Паха, — отозвался сам Валёк сразу, как будто никуда от кабуры и не отходил или подошёл только что ещё за чем-нибудь.
— Валёк, а где щас Бандера с восемь шесть?
— Он в осуждёнке, Паха, в пятнадцать А.
— А-а, — протянул Протас, — а то мне говорят в пятнадцатой, а там красные.
— Не-не, Паха, в пятнадцать А он.
— Понятно, ну ладно Валёк, благодарю за информацию. Пойдём пока.
— Пойдём, — неохотно отозвался Валёк, видимо, хотевший всё-таки попросить ещё что-нибудь.
Протас достал тетрадь и стал писать малёк Бандере. Ткача и остальных друзей бывшего крышевого, которые могли кардинально повлиять на ситуацию в тюрьме, говорят, убили уже вроде. Но брат его, тоже далеко не последний человек в городе, был жив и частенько навещал Бандеру.
* * *
С каждым днём весенние дни всё удлинялись, что отсрочивало наступление сумерек и начало движения тюремных дрог между корпусами. С трудом дождавшись вечерней проверки, Бандера в волнении ходил по камере. И не потому, что на смену заступил его дубак Вова Герасимов и должен был вот-вот закинуть деньги от отца Вешнева, потому что подмигнул Бандере на проверке. Он волновался в ожидании начала катания между корпусами и гадал, что ответит ему Ольга на вчерашний малёк и ответит ли вообще. Когда вчера пришёл прогон по трассе, что по той стороне продола «старуха» заморозила трассу из-за охотников с кошками, Бандера смог заснуть. Пусть даже он не получит ответ, но и Юрий, которого он уже начинал ненавидеть, тоже не получит.
А сейчас у него в животе урчало от волнения, как восприняла Ольга его малёк и ответит ли. Согревало то, что если она начнёт писать об этом Юрию, эти мальки попадут только к Бандере. Он ещё раз, проходя мимо Вано, красноречиво посмотрел на него и кивнул на Юрия, давая понять, что всё остаётся в силе.
Наконец со стороны параши, где находилась кабура в соседнюю, пятнадцатую хату, раздался голос.
— Вано.
— Давай сюда, — ответил за Вано сидящий на параше Потап.
Но Вано тут же подошёл к параше, отдёрнув шторку, взял у него всю первую почту с нового корпуса и стал её перебирать.
— Так… это вниз, это в один шесть, Витяй, тебе малёк…
Бандера пристально смотрел на него, чувствуя, как спина взмокла от волнения. И когда Вано взял последний малёк и сразу поднял глаза на Бандеру, у него свело живот.
— Тебе, Виталь, — просто сказал он и протянул аккуратно запаянную маляву.
Вспотевшей рукой Бандера взял малёк из рук Вано и, не глядя на него, пошёл и лёг на свою шконку. То ли он сомневался в своих ногах, что они его удержат, то ли просто ему так было удобнее, он сам не знал. Но почему-то захотелось именно прилечь.
Выдохнув, он поднял малёк к глазам и прочёл «обратный адрес». От досады он аж выругался про себя: было написано «В х15А Витале с х87». Руки сразу опустились вдоль тела от пережитого напряжения. Полежав с минуту, он поднёс малёк к зубам и оторвал запаянный конец. То, что это было от Протаса, он понял сразу. На руку выпал завёрнутый в целлофан от сигареты приличный, с полмизинца, крапаль гашиша.
