— Сделай потише, — сказал Солома Пахе, кивнув на телевизор и залез на окно, где чей-то голос кричал: «Семь восемь!»
— Говори, — громко ответил Солома.
— Саня, ты получил контроль с пятнадцать А? — голос перестал кричать и говорил уже сдержанно, но громко, расстояние было приличным.
— Да-да, Вагит, всё дома, — ответил Солома, безошибочно распознав в говорившем ответственного за соседний аппендицит из хаты девять три, через которую шли груза через подол. — Мы уже прогнали, всё нормально.
— Ну ладушки, Саня, я просто сам тоже контролирую. Ну тогда пойдём.
Солома уже привык к показательной ответственности за «контрольные» груза с трассовых хат и не обращал на это внимания, тем более что мысли его были совсем о другом.
Он немало удивился, когда получил свой собственный гашиш, который недавно послал Протасу, со старого корпуса. Получалось, что пройдя почти полтюрьмы, крапаль опять вернулся к нему, хоть и отполовиненный. С одной стороны вроде бы ничего удивительного в этом не было, Протас мог уделить кому-то внимание, получив грев. Но с другой… Во-первых, чтобы уделить кому-то наркоты в таком количестве, чтобы оттуда ещё и поделились с Соломой, нужно было послать весь крапаль, который он послал Протасу. А во-вторых, кому мог отослать в пятнадцать А весь грев Соломы Протас? Ну, конечно же, Бандере. Ас чего бы это Протас уделял своёму бывшему крышевому такое внимание?
Солома серьезно задумался. Он знал, что у Бандеры были хорошие связи с дубачьём через его дружка Ткача, и он частенько не только затягивал стрёмные груза через них, но и навещал своих дружков, когда сидел на новом корпусе. Солома и сам даже как-то обращался к нему, чтобы затянуть полотна по металлу, резаки и материал для ширпотреба. А зачем может обратиться к нему Протас?
Ну, конечно же… Бандера сидит по соседству с Ольгой, и наверняка уже уровнял там с ментами, среди которых наверняка есть его знакомые. И сможет запросто устроить встречу Протасу с Ольгой, тем более что у Протаса есть бабки.
Солома уже совсем забыл через кого он, можно сказать, познакомился с Ольгой. И теперь ему очень не хотелось, чтобы Протас имел возможность наладить с ней отношения, потому что эта девушка уже не давала ему покоя и он постоянно думал о ней.
Но в данный момент он размышлял над тем, как не дать Протасу через Бандеру встретиться с Ольгой. Запретить этого он, естественно, ему не мог. В конце концов, не придумав ничего лучше, он решил под предлогом благодарения за деньги в котёл и за свой собственный гашиш навестить хату 15А и попытаться на месте разобраться в ситуации. Может и удастся что-либо предпринять. А заодно и сам Ольгу навестит, там рядом. Мысль об этом сразу согрела Солому, и он пожалел, что старший кум выйдет только во вторник.
— Паха, где марка была большая? — спросил он. Паха дал ему сложенный носовой платок и Солома достал свою фотографию и приложил к нему. Он решил сделать для Ольги красивую марку со своим изображением. Та, что была послана ей раньше, может не напоминать ей о нём, когда она будет на неё смотреть. Он решил сразу отослать её вместе с фото лучшему художнику. Представив, как она будет смотреться, он вздохнул, и, сев на шконку и мечтательно глядя куда-то в одну точку, достал тетрадь с ручкой. Когда написал художнику, что нужно нарисовать, он отослал всё ему и, не дожидаясь ответа от Ольги, стал писать ей ещё один малёк.
* * *
Протас плохо спал в эту ночь, хотя почти все сокамерники спали и в хате была тишина. Он ждал ответа от Ольги, одновременно размышляя, как бы отвадить от неё Солому. Бандере, судя по его мальку, «портфели» и «политика» не были нужны. Протас вспомнил, как Бандера отзывался о своих прошлых сокамерниках, когда сидел по соседству в восемь шесть. Поначалу они жили вместе, но потом Бандера написал ему, что ушёл из этой блатной семейки и живёт сам, потому что эти люди ему не нравятся. Протас даже вспомнил, как он описывал некоторые их поступки и как возмущался потом, когда выяснилось, что двое его бывших семейников, после того как их осудили и отвезли в лагерь, надели повязки. Из всего этого Протас предполагал, что Бандера не желает связываться с какой бы то ни было ответственностью, потому что ему просто не нравится контингент. Это было и понятно. Втсупающих в актив и надевающих повязки первоходов можно было понять, их жизнь за колючкой только начинается, и они определяются, кем будут по этой жизни. Но когда гнут пальцы уже на строгом режиме, а потом ссучиваются, это черным очень не нравилось.
Протас даже сам ещё не знал, как сложится его судьба за решёткой. Он сидел в первый раз и пока только думал, что сможет обойтись без привилегий «вязаных», но уверенным не был. Поэтому он прекрасно понимал Бандеру, половину первого срока проведшего под крышей, когда в ШИЗО ещё не разрешали матрасов на ночь, не выводили на прогулку и кормили через день.
Но если не Бандера, то кто ещё может повлиять на ситуацию в тюрьме? Протас стал перебирать в памяти авторитетов…
— Восемь семь, — отвлёк его от размышлений голос Валька из кабуры.
— Говори, Валёк, — отозвался Протас.
— Подойди, Паха, — потихоньку как-то проговорил голос из кабуры и Протас нехотя поднялся и подошёл, думая, что ему опять что-нибудь нужно из продуктов.
— Да, говори, — сказал он.
— Ещё один малёк идёт на неё, Паха, — тихо проговорил Валёк.
— Оттуда же? — беспокойно спросил Протас.
— Ну.
— А ответа не было?
— Нет пока.
— Ну ладно. Если обратка пойдёт, шуми, — сказал Павел, стараясь говорить спокойно. Если до этого у него ещё были слабые сомнения в намерениях Соломы, то теперь уже точно было всё ясно.
* * *
«Ты смотри, какая любвеобильная. Ну, принцесса…», — думал Плетнёв, читая очередной малёк Ольге от Соломы. Ему всё не давал покоя вопрос, что же это там за красотка сидит такая, что за ней бегают, судя по малявкам, не только смотрящий за тюрьмой и ещё несколько человек, но и кум этот, Шаповалов. То, что опер проявляет к ней непрофессиональный интерес, было видно сразу. «Чем же она могла вас всех так завлечь? Неужели красавица такая? — продолжал размышлять Олег. — И почему отвечает взаимностью только этому Юре с 15А? Чё там за принц, интересно? Или, может, он её просто за конфеты купил? В тюрьме-то тёлки и за конфеты могут любить».
Он запаял малёк обратно. Подумав, он также упаковал красиво разрисованный платок, который шёл на неё же с этой же хаты раньше, но он решил оставить его себе. Теперь Лупатый объяснил ему, что это хата положенская, и могут быть проблемы.
Такую марку, конечно, отдавать было жалко, но Плетень уже решил пропускать теперь всю почту. Синяки от побоев начали уже сходить, и злость на блатных проходила. К тому же завтра Лупатого и остальных, кто замаран в съедании чужих грузов и будет молчать, раскидают по хатам и закинут новых. А так как тут и без того малолетки с 19 поднимали кипеш за стрём, который шёл на них с 91, то при последующих инцидентах точно раскусят, где оседают груза, если об этом будут знать слишком много народу. Теперь Олег решил забирать только мальки, которые заказал Шаповалов.
