— Какому барыге? — не понял сначала Петрвоич.
— Как какому? Вон, — кивнул Бандера на опустившего глаза Юрия. — У него теперь погоняло новое, Барыга.
Петрович понёс чашку к общаковому столу, а Леший вопросительно взглянул на Бандеру, потому что заваривал лапшу на троих и теперь оставалось только две чашки с горячим.
— Я не хочу лапшу, — пояснил Бандера, отправляя в рот кусочек сала и лука, — так, перекушу да чаю попью.
Беря хлеб, он вспомнил, что дневную пайку на Юрия получали ещё утром и она была здесь. Он отрезал полбулки хлеба и опять позвал шныря. Леший с Антоном, несмотря на негативное отношение к барыге, одобрительно кивнули. Пайка — это святое. А то, что уходя Юрий не решился взять хотя бы немного продуктов, так это его дело. Передачки разрешены только раз в полмесяца и если папаша его не найдёт способ обойти закон, Юрик будет сидеть на баланде и смотреть, как поедают его продукты.
Быстро перекусив, Бандера не стал пить чай и пошёл постучать в кормушку. Проходя мимо Юрия, который уже поел и, помыв чашку, клал её вместе с ложкой в сумку, Бандера ехидно улыбнулся. Ему, конечно, неудобно было перед Герой, что он не мог с ним пошептаться. Уши Юрия теперь совсем рядом с дверью, и приходилось писать записки. Но наблюдать за Юрием было приятно, и это его утешало.
Гера подошёл быстро. Взяв в руки записку и прочитав её, он сказал Бандере через кормушку с нотками иронии в голосе:
— Мне тоже тебе писать или как?
Бандера оглянулся на Юрия, который уселся на свою сумку и находился буквально в двух шагах от него. Говорить при нём насчёт встречи с Ольгой он не мог, Юрий ужасно мешал. Но здесь он был под контролем, поэтому Бандера ответил спокойно.
— Нуты просто скажи, — повернулся он к Гере, — да — да, нет — нет.
— На полчаса? — переспросил Гера, немного подумав.
Бандера кивнул головой в ответ.
Ещё немного подумав, дубак тихо проговорил:
— Василичу пару соток надо будет, не меньше.
Бандера опять молча кивнул в ответ и вопросительно посмотрел на него.
— Мне не надо, — великодушно отвели Гера, правильно поняв немой вопрос. — Сочтёмся ещё.
Бандера оглянулся на всю камеру и протянул дубаку руку с зажатыми в ней двумя купюрами по сто тысяч рублей. Передавая, он одновременно пожал руку Геры в знак благодарности, хотя и сам знал, что тот не возьмёт с него денег.
— После ужина, — потихоньку проговорил Гера и закрыл кормушку.
Бандера прошёл обратно и, усевшись возле батареи, налил себе чай. Леший молча кивнул ему на Юрия и злорадно ощерил зубы. Бандера повернулся и увидел, как слипающимися глазами Юрий смотрит на шконку Антона, который занял место Витяя и его шконка теперь пустовала. Видимо от бессонной ночи и только что съеденного обеда, Юрия накрыла сонная волна и он буквально валился со своей сумки, смотря сонными глазами на свободное спальное место. А поскольку на его шконке спали в три смены по двое, то его очередь наступала не менее, чем через восемь часов.
— Нормально-нормально, — зло проговорил Бандера в ответ на усмешку по этому поводу Лешего. — Эти коммерсы нашей кровью питаются. Платят нам копейки за крышу, и зарабатывают себе спокойно, пока мы их проблемы решаем, стреляя друг друга.
— Базара нет, — подтвердил Леший.
В этот момент глаза Юрия закрылись и он завалился на бок. Вася, тот мужичок, который постоянно выносил мусор по проверке и больше всех на этой шконке радовался прибавлению на их пространстве такого человека, который получает такие передачки, сразу поднял его. Растолкав одного из спящих, он сказал:
— Вставай, моя очередь уже.
Пока тот кряхтя поднимался, он подхватил Юрия под руку и помог ему лечь на шконку.
— Ложись, Юра, — подхалимски говорил он. Сейчас моя очередь, но ничего, я потом посплю.
Бандера злыми глазами наблюдал за этой сценой, но ничего не сказал.
— Под шконку надо было его уложить, Вася, — злорадно бросил Леший.
Тот заискивающе улыбнулся в ответ, но всё же укрыл Юрия одеялом.
* * *
По ужину, когда открылась кормушка, к двери подошёл ДПИСИ и, отпихнув баландёра, стал просовывать в кормушку набитый чем-то пакет. Принимающая баланду заключённая помогла ему изнутри. С трудом высунув его она выглянула посмотреть, кто его передал. Но увидела только спину молча удаляющегося офицера.
Подошла намарафеченная для свидания Коса. Выставив свои наманикюренные ногти она обхватила пакет ладонями и понесла на свою шконку, удивлённо смотря по пути внутрь пакета.
Вещи какие-то… — непонимающе произнесла она и, подойдя к шконке, вывалила содержимое пакета на неё и воскликнула: — Ой! Это же твои вещи, Оль! Сашка прислал. Забрал всё-таки у этой суки Шляпы. Ты смотри, не прох…ярила, падла…
Ольга радостно рассматривала свои вещи, бережно разворачивая их. Она была в восторге даже от уже ненужных в связи с наступлением теплоты сапог и плаща, казавшихся уже безвозвратно потерянными.
— Вот мразина, да? — негодовала Звезда. — Написала тогда, что уже всё в дело запустила.
— Ну а чё ты хочешь от наркоманки законченной? — сказала своё слово Ленка. — Эти за несколько доз, если не за одну, дочь подложат под мужика малую. Как селёдка эта, помнишь? В шестёрке сидела…
Разворачивая свой аккуратно свёрнутый строгий костюм, Ольга уронила на пол завёрнутую в него большую плитку шоколада. Она бережно подняла её.
— Я бы на твоём месте уже давно лопнула, — с завистью проговорила Звезда. — Сашка как тебя любит. А?
— Как — лопнула бы? — не поняла Ольга.
— Ну как?! Отдалась бы… Может и не телом, так душой точно. Хотя и телом тоже, мужик-то видный.
— Ниговори, — подтвердила Коса. — За таким мужиком, как за каменной стеной. Никто не обидит и не разведёт, как лохушку. Ты уж не обижайся, Оль. Говорю как есть. С Сашкой тебе надо быть, он надёжный.
— И любит, самое главное, даже не скрывает этого по-моему, — кивала головой Ленка.
Ольга уже и без того часто думала об этом Александре, и даже заметила, что он не написал ей сегодня ночью. Ей даже казалось, что это её огорчило. Но иногда её мысли перекидывались и на опера Вадима Шаповалова, который так ошарашил её сегодня этим телевизором. Свои мысли об этих двух мужчинах она оправдывала молчанием Юрки.
— Отписки нету никакой, — как будто даже с сожалением произнесла Коса, прощупав все карманы Ольгиных вещёй и даже заглянув в сапоги. — Напиши сама ему. Сашка-то получше твоего опера будет, он может и получше телик прислать, если ты попросишь.
Она как будто читала мысли Ольги, которая уже начинала вставать перед выбором. И остальные подруги тоже толкали её к этому выбору.
— Да-да, Оль, — говорила Ленка, кивая на вещи, — ты же сама видишь, что может ради тебя сделать настоящий мужик. Кум бы хрен так смог отобрать у Шляпы что-то. Этот телик его одного сапога твоего не стоит, которые Сашка вернул.
