— Да, говори Валёк, здорово.
— Здорово, Паха, — отозвался Валёк. — Радио сделай громче, и подойди потом, спросить кое-чё хочу у тебя.
Протас молча поднялся и сделал больше громкость магнитофона, настроенного сегодня на популярный канал радио. Потом нехотя подошёл к кабуре, предполагая, что сейчас последует просьба чего-нибудь уже посерьезнее продуктов, скорее всего денег.
— Да, Валёк, — без настроения сказал он в кабуру.
— Опять идёт на неё малёк, Паха. Уже давно не было.
— С семь восемь? — понизив голос, спросил Протас.
— Да, — ответил Валёк. — Вот он, у меня в руке.
Протас вспомнил, что Валёк действительно уже около двух суток не оповещал его об этом, и у него вдруг появилась надежда, что может быть у Соломы ничего не получается с ней. Но для этого необходимо было узнать немного больше.
— Валёк, — прильнув к кабуре, тихо проговорил он, — дай мне малёк этот, а? Очень надо…
— Ты чё, Паха? Кипеш будет, — проговорил Валёк, но по голосу его Павел понял, что тот поддастся, если ещё немного надавить.
— Не будет, — убедительно сказал он. — Я только посмотрю, и мы его дальше отправим. У меня, кстати, для тебя тоже кое-что есть. Дай руку.
Он отломил крапаль от гашиша Соломы и, протянув руку в кабуру, вложил его в руку Валька. Он знал, что это подействует, и даже не убирал руку из кабуры. Так же он и просчитал, что риск засветиться здесь минимальный. Валёк не такой дурак, чтобы рассказывать об этом кому бы то ни было. С него-то спрос больше, он же сам дал чужую маляву прохлопать постороннему человеку. Через несколько мгновений в руку Протаса ткнули малявкой. Сразу схватив её и вытащив он не раздумывая вскрыл её.
— Только быстро, — раздался голос Валька, но Протас уже вовсю читал.
Его надежды не оправдались, это было настоящее любовное письмо, хоть и было написано сдержанно. Солома жалел её, как уже давно любимую девушку, которой уже не нужно каждый раз говорить, что любишь её. Ну и естественно проявлял о ней заботу, послал телевизор, чтоб отвлёк её от разглядывания тюремных стен и от мрачных мыслей. Причём по его маляве видно было, что она пишет ему примерно то же самое, а он ей отвечает.
Дрожащими от злости на Солому руками он запаял малёк и, позвав Валька, который никуда и не отходил от кабуры, отдал ему.
— Спасибо, Валёк, — проговорил он. — Если что, шуми, сам знаешь.
Со злости он уже хотел было написать Соломе сразу всё, что о нём думает, вместе с извещёнием о том, что денег для него, естественно, не будет. Но немного походив по камере и взяв себя в руки он сел и написал ему только о том, что на фирме проблемы и денег может не быть. Но на всякий случай надо подождать до конца недели. Сам же он, отправив малявку, стал обдумывать план мести.
* * *
Вано подошёл к Бандере, который пытался лёжа на шконке читать книгу, но у него ничего не запоминалось и не понималось в тексте.
— Виталь, — произнёс Вано потихоньку. — Вот малява на него тут пришла, только почему-то не с один восемь, а просто с восьмёрки. Я вот думаю, может единицу забыли написать? Чё делать, отдавать?
Бандера смотрел на малявку, которую из-под руки показывал Вано.
— Дай-ка я гляну, — взял он её в руки. — Позову, если что.
Бандера вскрыл малявку, хотя уже по почерку догадывался, что это не от Ольги и с обратным адресом тут не напутали. Малява действительно была написана мужским почерком и подписана каким-то Олегом. А вот содержание её показалось Бандере интересным, потому что там было написано про Ольгу и почти про него. Ведь это он её трахал перед тем, как её закинули к этому Олегу, если не врёт, конечно. Но было похоже, что не врет. А выяснить это точно можно будет только завтра ночью, когда в ночное дежурство заступит Гера. Василич сейчас хоть и на смене, но ничего не скажет. Да и теперь Бандера даже не сомневался, что этот Олег может говорить правду. Эта девушка, похоже, большая любительница потрахаться. Так что не удивительно, что её мог трахнуть и кум, и дубаки вместе с Герой, который провожал его в хату со стакана с ехидной улыбкой. А вот тем, что это Солома мог быть на месте Бандеры в стакане, этот Олег явно переборщил. «С чего бы это он, интересно, взял?» — подумал Бандера. Но настроения рассуждать на эту тему не было. Тем более что смотрящий действительно мог это сделать, просто на его месте Бандера выбрал бы кого-нибудь получше. Да и на своём теперь тоже…
Посмотрев на спящего Юрия, он запаял малявку и кивнул Вано.
— На, отдашь когда проснётся, — протянул он малёк подошедшему Вано. — И если будет писать ей или ещё кому, отправляй.
— Отправлять? — удивлённо спросил трассовой.
— Угу, — равнодушно кивнул головой Бандера и, брезгливо взглянув на Юрия, которому при его материальном положении досталась такая шваль, опять воткнулся в книгу, пытаясь осмыслить, наконец, написанное и забыть о потраченных деньгах и растоптаных чувствах.
— Тебе тут ещё малява, Виталь, — сказал снова подошедший Вано уже нормальным голосом и положил перед ним малёк на его имя.
Это было из восемь семь и Бандера равнодушно вскрыл его. Протас коротко, но очень настойчиво просил его устроить ему встречу с братом. «Чё ему, бля, надо? Достал уже», — беззлобно выругался про себя Бандера и равнодушно отмахнулся от Протаса, написав ему, что брата нет в городе, так как он уехал надолго. Думать над тем, что было нужно Протасу, у него тоже не было ни желания, ни настроения.
* * *
Лёжа на шконке Ольга читала маляву Соломы. Когда вечером принесли телевизор, подруги стали петь ей такие дифирамбы о нём, что она уже поневоле думала про него постоянно. В глазах арестанток это и был самый идеальный мужчина, о котором мечтает каждая женщина, и они навязали свои мысли ей. Каждая из них расхваливала особо понравившиеся им черты его характера или внешности. Но в одном все сходились: это надёжный и сильный человек и к тому же он питает к Ольге искренние чувства. А потому лучшего мужчины ей не сыскать, по крайней мере, сидя здесь, в тюрьме.
Ольга и сама стала уже замечать, что думает об Александре всё больше и больше, и сейчас впервые перечитывала его малявку снова и снова. Когда она уже раскрыла тетрадь и взяла ручку, чтобы написать ему, в углу камеры возле умывальника раздался какой-то скрежет. Время было уже под утро, и телевизионные передачи давно кончились. Кто-то занимался своими делами и разговаривали между собой, но в возникшей паузе в этом галдёже и наступившей тишине этот скрежет показался неожиданно громким, и находившиеся ближе к умывальнику девушки вскрикнули, подумав, что это крысы. Все сразу затихли и прислушивались к этому скрежету, действительно напоминающему поскрёбывание ногтями по бетону. Ольга тоже, как и все, внимательно смотрела в сторону умывальника.
— Лё-о-ля, — позвал Косу голос молодого парня из соседней камеры.
В полной тишине его негромкий голос звучал так, как будто он был прямо здесь, в камере.
