– Я, – четко и внятно, словно учитель, диктующий детям новое
правило, начал арестованный, – я, Каюров Михаил, перед лицом господа нашего,
проклинаю тебя, Дарья, оболгавшую и опозорившую меня. Накладываю проклятие в
первую очередь на тех, кого ты любишь больше всего. Пусть у них случаются
несчастья и болезни.
– Немедленно прекратите, – обозлился Дегтярев и заорал: – А
ну уводите его, чего встали, как бетонные тумбы. Не видите, чушь несет!
Неожиданно Михаил мирно пошел к двери, уже на пороге он
обернулся и вновь вперил в меня нехороший взгляд.
– Испугалась, Дарья?
Я хотела было презрительно ответить: «Ничуть!» – но язык
прилип к нёбу.
– Проклятие можно снять, – тихо продолжил Михаил.
– Как? – прошептала я.
– Пусть этот, – кивнул Михаил на Дегтярева, – найдет
настоящего убийцу, тогда твои родные освободятся от заклятия, иначе похоронишь
всех!
Выплюнув последнюю фразу, он исчез в коридоре. Я
почувствовала неприятную дрожь в коленях. Естественно, я не верю во всякие
глупости, но Каюров говорил с такой уверенностью, так страстно…
– Вот мерзавец, – выдохнул Дегтярев, – ладно, на сегодня
все, поехали к тебе, надеюсь, Катерина напекла к ужину пирожков.
Глава 11
Не успели мы сесть за стол, как появилась страшно
расстроенная Зайка.
– Что случилось? – спросила я, видя, что она еле-еле
сдерживает слезы.
– Меня отстранили от эфира, – пояснила Ольга.
– Почему? – изумился Дегтярев.
– Формально за то, что допустила ошибку, перепутала счет в
матче, а на самом деле у нас новый спонсор и он хочет видеть на экране свою
любовницу!
– Что же теперь будет? – протянула я.
Зайка пожала плечами.
– Посижу три дня дома, а там посмотрим. Хоть с детьми
пообщаюсь, а то Анька с Ванькой пребывают в святой уверенности, что их родная
мамочка Серафима Ивановна, а я так, не пришей к голове рукав!
Я не нашлась что ответить, и от растерянности положила в чай
шесть кусков сахара. Едва Ирка принесла пирожки, как появились Севка и Тузик.
Бывший любовник плюхнулся в кресло и сообщил:
– Есть не хочу, устал как собака.
– Где побывали? – попыталась я завести светскую беседу.
Но Севка проигнорировал вопрос, а Тузик, оглядев стол, сел
рядом с полковником и спросил:
– Не помешаю?
Александр Михайлович покраснел и ответил:
– Нет.
Тузик положил на тарелку картофельное пюре и ласково сказал:
– А у вас приятный одеколон, «Консул», польского
производства.
– Точно, – кивнул Дегтярев, – угадали.
– Хороший парфюм, – одобрил Тузик, – ненавязчивый и не
слишком дорогой…
Он вплотную придвинул голову к Александру Михайловичу и
пробормотал:
– А еще дезодорант болгарский, «Черная кошка», раритетная
вещица, даже не думал, что он сейчас продается.
Полковник, в отличие от Тузика, не привыкший к тому, что
лицо мужского пола приближается к нему вплотную, отпрянул и уронил на себя
тарелку со всем содержимым. Горячее пюре шлепнулось ему на колени. Дегтярев
вскочил и спешно принялся стряхивать обжигающую массу. Я схватилась за салфетку
и стала помогать приятелю. Словом, никакой радости ужин нам не принес.
Впрочем, наступившее утро тоже не обрадовало. Меня разбудил
звон бьющегося стекла. В спешке схватив халат, я сбежала вниз и обнаружила
рыдающую Манюшу, с ног до головы усыпанную осколками.
Огромное зеркало, от потолка до пола, вернее, зеркальная
стена прихожей, по непонятной причине рухнуло, когда Маруся подошла к нему,
чтобы надеть шапочку.
Кое-как отряхнув дочь, я посадила ее в школьный автобус и пошла
пить кофе. Но не успела поднести чашку ко рту, как затрезвонил телефон.
– Дарья Ивановна? – раздался хриплый, простуженный голос. –
С поста ГИБДД беспокоят, возле поворота на шоссе.
– Что случилось? – холодея, спросила я.
– Да тут школьный автобус с вашей дочерью, – завел
милиционер…
Но я уже неслась к гаражу прямо в халате и домашних тапках.
Небольшой микроавтобусик, уткнувшийся передней частью в
кювет, я увидела еще издали. Возле него носился шофер Семен, в недоумении
выкрикивавший:
– Сам не знаю, как вышло, просто руль из рук вырвался и
автобус в лес помчался!
Машка учится в колледже, который расположен в Москве. Из
нашего коттеджного поселка туда ездят еще несколько детей, и администрация
каждое утро присылает небольшую машину, расписанную со всех сторон надписями:
«Внимание, дети» и «Школьники в салоне». Но сегодня одноклассники хором
заболели, и Машуня сидела одна…
Спустя час Аркашка повез сестру на занятия, а я, пытаясь
справиться с бушевавшими эмоциями, пила кофе. Потом произошло еще несколько
мелких, но неприятных событий. Катерина брызнула себе на руку раскаленным
растительным маслом, а Ирка, закрывая дверь в гостиную, прищемила длинный
тонкий хвост Банди… Словом, когда около полудня в столовую спустились опухшие
от сна Тузик и Севка, я была доведена до последней стадии растерянности. Гости
позавтракали, а потом пристали к хозяйке с просьбой показать окрестности. Я же
терпеть не могу шляться по округе, выдавливая из себя фразы типа: «Посмотрите
налево, чудный вид». Или: «Взгляните на эту великолепную церковь, разрушенную
татаро-монгольскими ордами…»
Но делать нечего! Долг хозяйки следовало выполнять. Натянув
теплую куртку и кликнув собак, я двинулась по тропинке, бегущей в лес. Севка и
Тузик, прихватившие фотоаппарат и кинокамеру, радостно запечатлевали себя в
живописных уголках Подмосковья.
Примерно через полчаса мы не спеша пришли к озеру.
– Какая красота, – воскликнул Тузик.
– Картина, – вторил Севка, – просто просится на холст!
Левитан!
