И ведь ничего, управлялась меньше чем за полчаса. Неужели
сейчас не дойду? Налегке, без сумок. Одна беда, как все автомобилисты, я
никогда не ношу теплые вещи или длинное, уютное пальто. Да и зачем бы? Всегда
можно включить печку. Вот и сейчас на мне тоненькая курточка из плащовки,
ажурный свитерок, подаренный лучшей подругой Оксаной, и джинсы, под которыми
нет колготок. Эх, надо было взять с заднего сиденья плед и закутаться в него!
«Лестничное остроумие», как говорят французы, или «задним умом крепка», если
вспомнить русскую народную мудрость…
Холод добрался до костей, я побежала, чтобы согреться, но
мигом запыхалась и вновь перешла на шаг. Вокруг сгустилась темнота. Внезапно из
глубины леса послышался жуткий, надрывный вой. Волки! Взвизгнув от ужаса, я
припустила что есть мочи вперед, не разбирая дороги. Правая нога запнулась, я
рухнула в довольно глубокую лужу. Вой несся теперь откуда-то сбоку, ноющий,
протяжный, никогда в жизни мне не было так страшно. Даже тогда, когда
десятилетней девочкой, поспорив с приятелями, я отправилась ночью на кладбище,
даже когда сдавала экзамен на право вождения автомобиля, даже когда узнала, что
стану бабушкой близнецов.
Не чуя под собой ног, я неслась вперед, периодически падая,
ноги почему-то отказывались слушаться. В какой-то момент, пытаясь оторвать
правую ступню, я понимала, что она не поднимается, и хотела остановиться, но
тело по инерции наклонялось вперед. Непонятная ерунда творилась именно с правой
конечностью, левая действовала совершенно нормально.
Минут через десять запыхавшаяся, покрытая ровным слоем
грязи, я вылетела на внезапно открывшуюся площадь и увидела слева шоссе, по
которому неслась лента автомашин с зажженными фарами, а справа бензозаправочную
колонку. Тут только железная рука страха, сжимавшая одновременно желудок,
сердце, печень и все другие органы, разжалась, я шагнула вперед, правая нога
опять отказалась повиноваться, и я рухнула прямо к ногам круглощекого парнишки,
одетого в зеленый комбинезон.
Заправщик хихикнул, я осторожно принялась собирать себя в
кучу. Может, у меня приключился инсульт и поэтому нога «тормозит»?
– Тетенька, – замер паренек, наблюдая, как я аккуратно встаю
из грязи, – вы бы шнурок завязали, а то не ровен час опять завалитесь.
Я опустила глаза вниз и увидела, что длинный белый шнурок от
кроссовки «Адидас», в которую была обута моя правая нога, превратившись в
черную, жутко грязную веревку, волочится по земле. Все стало на свои места.
Слава богу, я только постоянно наступала на шнурочек, никакого инсульта нет и в
помине.
– У вас есть туалет?
– Вон там, – мотнул головой заправщик, – но он платный.
Я порылась в карманах, выудила кошелек и пошла приводить
себя в порядок. Через полчаса, измотав два рулона туалетной бумаги, я кое-как
оттерла грязь с волос, лица и рук. Косметичка с губной помадой и пудрой
осталась в «Форде», поэтому нарисовать себе лицо я не могла.
Выйдя из ватерклозета, я нырнула в крохотное кафе и
потребовала:
– Чашку очень горячего кофе и бутерброд, желательно
раскаленный, а еще лучше яичницу, но чтобы прямо с огня.
Но парень лет двадцати, тосковавший за стойкой в отсутствие
посетителей, совершенно не собирался кидаться со всех ног исполнять заказ.
Оглядев меня презрительным взглядом, мальчишка скривился, а
потом велел:
– Иди откуда пришла, тут не подают!
Я вытащила из недр полуопустевшего кошелька стодолларовую
банкноту и спросила:
– Разменяешь?
Парень глянул на купюру, потом вновь ощупал меня взглядом,
не понимая, как реагировать на странную посетительницу, но потом его взор упал
на элегантные золотые часы «Картье» с мелкими бриллиантами, болтавшиеся на моем
запястье.
– Господи, – воскликнул бармен, – дама, что с вами
случилось?!
Получив чашку восхитительно горячего, но отвратительного по
вкусу кофе, я кратко живописала мои неприятности.
Окончательно убедившись, что смахивающая на бомжиху тетка на
самом деле вполне обеспеченная особа, бармен начал проявлять чудеса
заботливости. Сначала он вытащил платяную щетку и старательно почистил то, что
еще утром было курткой от Саги и джинсами от Гуччи. Затем приволок из подсобки
бутылку коньяка и пояснил:
– Это настоящий «Арманьяк», для себя держу.
Проглотив двадцать граммов, я почувствовала, как желудок
начинает согреваться, и попросила:
– Напишите на бумаге ваш адрес. Если пришлю завтра фирму
«Ангел», покажете им, где стоит «Форд»?
– Без проблем, – ответил парень, пряча за пазуху приятную
зеленую бумажку, – давайте отвезу вас домой.
Уже подъезжая к Ложкину, я пробормотала:
– Вот никогда бы не подумала, что в Подмосковье водятся
волки.
Шофер удивился:
– Какие волки?
– Так выли ужасно, там, на дороге, где «Форд» остался.
Парень расхохотался:
– Это не волки. Митька Глазунов на своем огороде штуку такую
поставил, ветряк называется. Ветер дует, а она издает жуткие звуки!
– Зачем?
– Так ворон пугать или воров, которые за картошкой лезут. У
нас постоянно с огородов бомжи все прут. Катаются на электричках, в тепле,
потом жрать захотят, выходят на ближайшей станции и давай по огородам лазить.
Я только вздохнула. Сколько раз убеждалась: самые
таинственные обстоятельства имеют, как правило, простые объяснения.
Наш дом стоит последним на охраняемом участке, от общих
ворот к нему ведет узкое шоссе и маленькая дорожка для пешеходов. Дом
ближайшего соседа, банкира Сыромятникова, прячется за густыми елями, мы не
видим даже света из его окон. Потом простирается довольно большой сад, где Иван
разбил клумбы. Но сейчас цветы давным-давно умерли, и вся земля покрыта слоем
красно-желто-коричневых листьев. Наш садовник уверяет, что убрать палую листву
до конца невозможно.
– Только смел, – жаловался он сделавшей ему замечание Зайке,
– а она вновь налетела! Чего поделать, осень.
К слову сказать, двор Сыромятниковых всегда блистает
чистотой, непонятно почему, но их садовнику удается сгребать в кучу упавшие
листья.
Подходя к дому, я увидела недалеко от входа два довольно
высоких холмика. Ага, значит, все-таки Ольга заставила Ивана поработать
граблями и метлой. Под ангельской внешностью Зайки скрывается железный
характер. Все начатое она всегда доводит до конца.
