– Нет, волков тут не бывает, скорей уж крыса хозяйничает!
Вот кусок сыра положил, эта дрянь забежит внутрь, дверка захлопнется, тогда и
поглядим, что за разбойник!
Я поерзала на неудобном, жестком, продавленном сиденье и
включила мотор. Неожиданно он ровно заурчал, я выжала сцепление и бодро
покатила к воротам.
Увидав меня на пороге, Раиса Андреевна удивленно спросила:
– Вы? Что-то случилось?
Я смущенно заулыбалась.
– Уж извините, бога ради, понимаю, что беспокою вас… Такая
ерунда получилась, можно пройти?
– Конечно, – разрешила бывшая учительница, – входите,
входите…
Я прошла на грязноватую, по-старушечьи заставленную банками
кухню, села на липкую табуретку и забормотала:
– Понимаете, денежки счет любят, я вам доллары-то дала, а
расписочку не взяла. Меня на работе отругали, начальник прямо ногами затопал,
иди, говорит, бери бумажку.
– Господи, милая, – замахала руками Раиса Андреевна, – о чем
разговор. Говорите, что писать…
Подождав, пока она нацарапает на бумажке несколько слов, я
пробормотала:
– Уж извините, но у нас там такие люди! Наташа небось
рассказывала!
Раиса Андреевна вздохнула.
– Да, говорила, что очень все чванливые, малоприветливые, в
особенности начальство. Буркнут сквозь зубы и все. Никто не улыбнется, не
поговорит по-людски. В общем, ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак. У
нас тоже в школе директор такой был, чистый ин-дюк. И смешно, и противно.
Наташа иногда приходила усталая и жаловалась. «Ох, мамусечка, кабы не деньги,
ей-богу, бросила б пресмыкаться».
Раиса Андреевна вздохнула, я мигом подхватила тему:
– Да уж, дружить там не с кем, не знаю, как у Наташи, а у
меня ни одной родной души не нашлось!
Кабанова машинально стряхнула с полинялой клеенки какие-то
крошки.
– У Наты тоже там подруг не было. У нее вообще по жизни
всего несколько-то их и было, а если честно говорить, то вообще одна, Риточка
Назарова.
– Кто? – изумленно спросила я.
– Маргарита Назарова, – совершенно спокойно повторила Раиса
Андреевна.
– Рита?!
– Вы ее знаете? – удивилась старушка.
– Ну не слишком хорошо, шапочно, – начала я выкручиваться, –
просто один раз пригласили на прием переводчицей, а госпожа Назарова была там с
мужем. Но как же они подружились? Насколько я понимаю, Рита очень обеспеченная
женщина, даже богатая, и потом, она старше Наташи…
Раиса Андреевна усмехнулась.
– Насчет возраста это верно, а насчет богатства… Оно к ней
не сразу пришло, а с первым мужем. Был когда-то такой актер Инджикян, может,
слышали?
Я напрягла память.
– Инджикян? Арам? Он, кажется, играл всяких злодеев,
мошенников… Такой картинно красивый, восточный мужчина… Но, погодите, вы ничего
не путаете? Он же жутко старый, я видела фильмы, снятые с его участием в
пятидесятые годы…
Раиса Андреевна кивнула.
– Правильно, он и есть.
– Как же так, такой дедуля… А вы сами где познакомились с
Ритой?
– Квартира наша была коммунальной, – принялась упоенно
рассказывать старушка.
Ничто так не радует пожилого, живущего в одиночестве
человека, как возможность поболтать с внимательным собеседником. Вернее, не
поболтать, а высказать все, что накопилось в душе.
Раисе комнату в Большом Козловском дали сразу после войны,
как фронтовичке и орденоноске. Сначала в этой квартире обитало три семьи, но
потом одна выехала и ее площадь досталась учительнице. Теперь у нее стало две
комнаты – девять и одиннадцать метров. В самой же большой кубатуре,
двадцатипятиметровом зале, проживала Евгения Николаевна Назарова с дочерью
Ритой. Потом мать умерла, и Риточка осталась одна. Была она красивой, но
какой-то бесшабашной. Вокруг нее постоянно крутились кавалеры, многие приходили
в гости, и тогда до глубокой ночи в комнате Назаровой звучала гитара и слышался
тихий смех. Но Раиса Андреевна никогда не ругала соседку. Молодость – дело
понятное, ну когда же еще повеселиться? Когда на руках дети, уже не хочется
петь до зари или хохотать до упаду, всему свое время…
Риту и Наташу разделяло несколько лет, и младшая с обожанием
смотрела на старшую. Когда одной стукнуло двенадцать, другая отметила
семнадцатилетие, пропасть, разделявшая соседок казалась огромной, но зато,
когда Нате исполнилось шестнадцать, Риточке было чуть больше двадцати, и именно
Назарова показала малышке, как пользоваться губной помадой и пудрой, какую
прическу лучше выбрать и куда подложить вату, чтобы обрести пикантные формы.
Наверное, для Риты это была своеобразная игра, но Наташенька считала ее своей
лучшей подругой, поверяла все тайны и мечты.
Потом Ритуля неожиданно для всех выскочила замуж за старика
Инджикяна. Раиса Андреевна, узнав о предполагаемой свадьбе, осторожно
поинтересовалась у Риточки:
– Деточка, не будет ли тебе с ним скучно? Все-таки возраст у
товарища Инджикяна почтенный…
Соседка ухмыльнулась:
– Нет, тетя Раечка, с таким кошельком он для меня всегда
молод!
От подобной откровенности учительница обомлела. Рита уехала
к супругу, ее комната досталась Раисе Андреевне, давно стоявшей на очереди…
Честно говоря, Раиса Андреевна была только рада такому
повороту событий. Ей не слишком нравилось влияние Риты на Наташу. Если мать
хотела видеть своих детей духовными людьми, то Назарова открыто говорила ее дочери:
– Эх, Натка, уж поверь мне, если у мужика в зубах мешок
денег, то он, как муж, всегда будет прекрасен. А уж потом, заполучив его мошну,
можно себе все позволить: и любовника молодого, и кольца бриллиантовые, и шубу
норковую…
Как-то раз Раиса решила поспорить с Ритой и завела длинную,
по-учительски нудную сентенцию, суть которой сводилась, собственно говоря, к
простой мысли: главное для девушки не богатство, а тонкость души, чистота
мыслей и тела.
– Лучше простая, но свежая блузочка, – вздыхала Раиса, – чем
богатый наряд, добытый порочным путем.
Рита хмыкнула и поинтересовалась:
– Тетя Рая, а ты детей методом непорочного зачатия завела
или другим способом?
Раиса Андреевна вспыхнула до корней волос.
