Искурив целую пачку «Голуаза», я наконец завершила
повествование. Приятель вытащил из сейфа огромную банку с чаем, сахар и
какие-то жуткие лежалые сухарики. Самое смешное, что он держит харчи в железном
ящике, вместе с бумагами. А знаете, почему не оставляет их открыто на
подоконнике? Да очень просто, голодные сослуживцы мигом растащат по кабинетам.
Хотя полковник не жадный и, ежели попросить, всегда угостит, если захочет…
– Понимаешь, Дашутка, – завел Александр Михайлович, щедро
насыпая заварку в сомнительной чистоты кружку, – конечно, мне не слишком
нравится, когда ты вертишься под ногами, изображая из себя Ниро Вульфа…
– Он был пожилой толстый мужик, – возмутилась я.
Дегтярев вздохнул.
– Иногда, ей-богу, очень хочется тебя треснуть по башке, еле
сдерживаюсь, даже давление подскакивает. Но, с другой стороны, понимаю, тебе
скучно, заняться нечем, а тут такие приключения! Авантюристка ты, Дарья. Просто
Феликс Круль!
Я уставилась на приятеля во все глаза. Ну кто бы мог
подумать, что он помнит мои лекции по истории зарубежной литературы? В свое
время, обнаружив, что студенты, вернее, курсанты Академии МВД, практически
ничего не знают о прозаиках и поэтах, живших в странах Европы, я взяла за
правило минут пятнадцать из каждого занятия отводить на рассказ о том или ином
писателе. Причем это были не только великие французы: Гюго, Бальзак, Буало,
Золя, Аполлинер… Мы говорили о Томасе и Генрихе Маннах, о Гейне, Гете, Шиллере
и Карле Ментосе… Как-то раз я поведала о книге «Приключения авантюриста Феликса
Круля». И мои милиционеры массово двинули в библиотеку, желая прочитать эту
интересную повесть.
Надо же, оказывается, Дегтярев не растерял знаний, вбитых
мною в его голову…
– Некоторые люди, – спокойно продолжал полковник, – прыгают
с моста, привязавшись резинкой за ногу, адреналина им не хватает, а ты лезешь в
расследования, но… – Он сделал паузу.
– Но что? – поторопила я.
– Но иногда, – вздохнул приятель, – вынужден признать, ты
проявляешь чудеса ловкости, изобретательности и даже изворотливости… Некоторым
моим сотрудникам фору дашь! Такая работоспособность! Знаешь, не всякий способен
целыми днями напролет носиться по улицам…
Я смущенно улыбнулась. Приятель практически никогда не
хвалит меня. Последний раз доброе слово от него в свой адрес я услышала… Дай
бог памяти, когда же это было? Лет пять тому назад… Тогда в Москву по линии
Интерпола прибыли французские полицейские, и Дегтярев попросил меня поработать
переводчицей. Естественно, ажаны приняли меня сперва за парижанку, а потом,
когда недоразумение выяснилось, начали расточать комплименты, хором воспевая
мое удивительное знание французского языка. И вот тут-то Александр Михайлович
улыбнулся и сказал:
– Да уж, наша Дашутка молодец, она еще и по-немецки может, и
по-английски, и по-испански…
Хорошо хоть китайский сюда не приплел, которым я владею так
же «отлично», как и всеми остальными вышеперечисленными языками… Впрочем,
кое-как изъясниться на немецком я могу… «Ich heisse…» Но английский, испанский!
– Правда ты, мой котик, ездишь в удобном… «Форде».
– Сейчас в «Жигулях»!
– Ну это временно, и не слишком думаешь о том, как
заработать на хлеб насущный. Проблем у тебя никаких, чем же еще заниматься? Вот
только… жаль, душенька, – откровенно заухмылялся Дегтярев, – что ты каждый раз
тычешь пальцем в небо, а вернее, с упорством вычисляешь не того, кого надо…
– Погоди, – забормотала я, – ты хочешь сказать, будто Чванов
ни при чем?
– При чем, – преспокойненько ответил полковник, – но не
убийца, хотя и сознался во всех преступлениях!
– Как?
– Просто. Дал показания, что заманил Елену Артюхину, или,
что более правильно, Наталию Кабанову с преступными целями на конюшню, где и
нанес последней удар, повлекший за собой сначала временную потерю сознания, а
затем…
– Стой, – закричала я, – так и было!
– Да? – усмехнулся Дегтярев. – А зачем Андрею Владимировичу
убивать ее?
– Я догадалась только сегодня ночью! – выпалила я. – Наталия
Кабанова каким-то образом узнала, думаю, от Риты Назаровой, что Чванов убил
Беллочку Маркову. Не сам, конечно, он нанял киллера… Наша Наташенька, больше
всего в мире хотевшая разбогатеть, решила шантажировать врача. Он дал ей
аккордно десять тысяч долларов, а потом начал выплачивать по «куску» в месяц…
Потом ему надоела шантажистка, и он избавился от нее и Назаровой. Наверное, у
Риты имелись какие-то доказательства…
Дегтярев крякнул.
– Анекдот знаешь?
– Какой?
– «Трех слепых подвели к слону. Один ощупал хобот, другой
хвост, третий ногу. Потом первый сказал:
– О, слон – чудище, длинное и толстое.
– Нет, – возразил другой, – слон, согласен, длинный, но
тонкий, похож на веревку.
– Вы чего, ребята, – засмеялся третий, – слон подобен
колонне…»
– Ты это к чему рассказываешь? – нахмурилась я.
– Слепые оказались правы, – спокойно продолжал Дегтярев, –
только они видели слона «по кускам», целиком картинку сложить не могли. Вот так
и ты. Узнала кучу деталей, но вместе их не соединила… Слон не получился. Убийца
не Чванов, хотя мотив верен. Кабанова действительно шантажировала доктора.
Только тот, более чем обеспеченный человек, предпочел платить не слишком для
него крупную сумму в тысячу баксов. Очень уж он не хотел скандала, хотя,
повторяю, он не убивал Маркову, Кабанову…
– Беллочку?
– Нет.
– Наташу?
– Нет.
– Лену Воробьеву, свою последнюю жену!!!
– Говорю же, нет, впрочем, и других супружниц тоже! На
Чванове крови нет. Хотя он покрывал убийцу изо всех сил!
– Ничего не понимаю, – удрученно пробормотала я, – кто же
тогда?
Дегтярев, словно актер МХАТа, замолчал и выдержал паузу.
Повисла тишина.
– Говори скорей, – не утерпела я.
– Дашутка, ты знаешь, что такое бартерная сделка?!
Я окончательно растерялась.
– Вроде да. У меня есть нефть, а у тебя сыр. Вот мы и
меняемся, без денег, природное ископаемое на продукцию животноводства. Но при
чем тут бартер?
– Имеется у меня сотрудник, – как ни в чем не бывало сказал
приятель, – Веня Комаров, отличный парень.
