— Доброволец Пальшин. Воевать с турками хочу!
Хорунжий положил ей на худенькие плечи тяжёлые, привычные к оружию ладони, легко развернул спиной к себе и коленом дал сильного пинка под тощий зад:
— Пошёл вон, дурашка! Смерти прибежал искать?!
Девушка не удержалась на ногах и упала, но тут же поднялась и спряталась за телеги, а потом вновь пошла на поклон к хорунжему. И так множество раз, пока суровый рубака не отступил:
— Жизнь твоя, тебе за неё и отвечать перед Богом!
Ежедневно с утра до вечера шли ученья: новобранцы осваивали умение рубить шашкой, управлять конём и действовать в бою, лихо разворачиваясь с сотней в лаву. Пальшина с детства умела ездить верхом, но шашка и карабин казались ей неимоверно тяжёлыми и страшно неудобными.
Совершенно неожиданно протрубили седловку, и сотня на рысях — марш, марш! — пошла туда, где гремела канонада. Вот и фронт. Казаки видели, как пошла вперёд пехота, а потом хорунжий, привстав на стременах, описал сверкнувшим на солнце обнажённым клинком широкий полукруг, дав команду к атаке. Сотня резво приняла с места и пошла на рысях по полю, привычно разворачиваясь в лаву. Казаки почти зажали Антонину в тесном строю, не позволяя резвому «мальчишке» вырваться вперёд — под густые разрывы шрапнели и секущий огонь пулемётов. Но Пальшину словно чёрт понёс: она, ловко обманув станичников, быстро оказалась впереди сотни. И тут перед её глазами мелькнуло красно-жёлтое пламя, конь споткнулся и полетел куда-то вниз, а вместе с ним ухнула в черноту Антонина…
Пришла в себя она в незнакомом доме. Открыв глаза, увидела сгрудившихся вокруг её койки перебинтованных солдат и озабоченного доктора в белом халате. Значит, здесь лазарет.
— М-да, — врач смущённо постучал деревянным стетоскопом по ладони. — Как же это вы, милая барышня?
Солдаты громко засмеялись, и Тоня одним рывком завернулась в простыню и, прихрамывая, побежала вон: её тайна раскрыта! Хорошо руки и ноги целы, отделалась ушибами и лёгкой контузией. Ей удалось пробраться в сарай, где хранилось обмундирование раненых. Наскоро переодевшись, кавалерист-девица сбежала из лазарета, опасаясь, что её насильно отправят домой. И оставаться на Турецком фронте она посчитала для себя опасным — решила перебраться на Юго-Западный.
АРЕСТ И СЛАВА
По проторённой дороге Антонина отправилась в Баку — там всё давно знакомо. Но на одной из станций, когда Антонина побежала за кипятком, на перроне её крепко прихватил за локоть рослый жандарм:
— Прошу пройти за мной!
В отдельной комнате вокзала сидели жандармский подполковник и армейский капитан — как оказалось, из контрразведки.
— Куда изволите следовать? Кто вы такой, почему без документов?
— Где назначена встреча с турецким агентом? — вступил в начавшийся допрос капитан.
Вопросы сыпались один за другим. Но на них у Антонины не находилось ответа. Позже она узнала, что контрразведка и жандармы искали турецкого шпиона, пробиравшегося на нефтепромыслы в Баку, а она показалась дежурившему на вокзале жандарму чем-то подозрительной.
Тоню начали обыскивать и выяснилось, что «доброволец» женского пола. Вновь посыпались вопросы, но Пальшина молчала. Жандарм не выдержал:
— Поедешь в Москву для выяснения личности: там разговорят!
В Первопрестольную Антонина поехала в арестантском вагоне. В Москве всё быстро выяснили, и «страшные» жандармы приняли соломоново решение: отправить девушку домой. В начале февраля 1915 года Пальшину с почётом доставили в Сарапул. О ней взахлёб писали газеты, и Тоня из простой девушки превратилась в героиню — званые обеды, торжественные приёмы в её честь, дорогие подарки, французское шампанское, надоедливые репортёры. Дамы из общества предлагали Пальшиной любую работу с прекрасной оплатой, но Антонина тянула, хотя и нуждалась в деньгах. Немного выждав, она направилась к местному воинскому начальнику полковнику Александровичу проситься на фронт:
— Знаете что? — хитро прищурился полковник. — Поступайте на курсы медсестёр, заодно получите специальность и поедете ближе к фронту.
Проводы на фронт проходили торжественно. Молоденькие медсёстры принимали цветы и подарки для раненых. Играл духовой оркестр, отцы города произносили речи. Но вот всё осталось позади, и Антонина очутилась во Львове, на вокзальном эвакопункте. Там она быстро раздобыла солдатскую форму, подогнала её по фигуре, выправила в лазарете документ на имя добровольца Антона Пальшина — бывшего кавалериста, выписанного из госпиталя после ранения, — и сбежала на Юго-Западный фронт. После недолгих мытарств ей удалось попасть рядовым в 75-й Севастопольский пехотный полк…
ГЕОРГИЕВСКИЙ КАВАЛЕР
Бои с австрийцами носили затяжной характер позиционной войны: обе стороны зарылись в землю, огородились колючей проволокой и устраивали артиллерийские дуэли. Солдаты жалели «мальчишку» Пальшина, поэтому в атаки он не ходил: ему доверяли земляные работы. Но когда стали готовиться к наступлению, «мальчишку» решили взять в разведку. Ночью поползли к австрийским окопам, да незадача — почти по самой земле протянута вражеская колючая проволока в несколько рядов. Офицер приказал сделать проход Пальшиной: под обстрелом девушка резала проволоку, кусая в кровь губы от боли. Потом её отправили назад, а разведчики поползли дальше, за «языком». За участие в опасном, но удачном ночном поиске разведчиков Пальшина получила свою первую Георгиевскую медаль.
Вскоре пришлось атаковать под огнём австрийских пулемётов. «Мальчишку» опять не брали в штыковую, и Антонина сидела в окопе. Долго не выдержав, она вылезла на поле и побежала за атакующими. И тут увидела первого раненого. Вспомнив, чему учили на курсах медсестёр, она оказала ему помощь и, подхватив под мышки, дотащила до своих траншей.
В том бою Антонина спасла жизнь восемнадцати солдатам. Её вновь наградили: командир роты перед строем торжественно вручил ей вторую Георгиевскую медаль.
На войне как на войне! Под маленьким городком Черновицы в Прикарпатье Антонине пришлось принять последний бой. Требовалось выбить противника из траншей, но австрийцы открыли бешеный пулемётный огонь. Командовавшего взводом подпоручика ранило, и солдаты залегли. Пальшина поняла: если сейчас не вырваться из-под огня, то перебьют всех.
— Ребята! Вперёд, в штыки их!
Севастопольцы единым духом добежали до австрийских траншей и на штыках вынесли оттуда противника. Закрепляя успех, рванули ко второй линии, и тут Антонину ранило в ногу…
Вручать высокие награды в госпиталь приехал сам прославленный генерал Брусилов. Ему уже сообщили, что среди новых георгиевских кавалеров, находящихся на излечении после ранения, есть девушка, воевавшая в Севастопольском полку под видом юноши-добровольца. Алексей Алексеевич медленно шёл вдоль ряда кроватей, поздравлял героев и прикалывал к рубахам раненых Георгиевские кресты. Около одной из кроватей адъютант шепнул:
— Ваше высокопревосходительство! Это та самая девушка.
