Молниеносно достав из кармана перочинный нож пан Викентий раскрыл его, отрезал ровную тонкую пластинку от бруска мыла и прижал ее с обеих сторон к сейфовому ключу. Еще мгновенье и сложенный пополам обмылок с оттиском ключа исчез в кармане его пиджака.
— Нашли? Посмотрите за газетами! — крикнул из ванной немец.
— Нашел, нашел! — успокоил его Марчевский, подавая мыло.
— Будем надеяться на удачу? — весело сверкнул золотыми коронками абверовец. — Если получится, походатайствую о вашем поощрении. И возьмем этот метод на вооружение.
— Признателен за лестную оценку моих скромных заслуг, — вежливо склонил голову пан Викентий.
— Ну, не корчите из себя гимназистку, — хохотнул Ругге, тщательно вытирая пса мохнатым полотенцем. — Скромные заслуги… Нам еще предстоит много работать с картотекой. Судьбы цивилизации придется решать не на Западе, а на Востоке, поверьте моему чутью. Выпьете кофе?
— Нет, спасибо, — отказался Марчевский. Маленький кусочек темного мыла, казалось, прожигал насквозь карман его костюма, словно он держал при себе готовую вот-вот взорваться мину со взведенным механизмом. Но настораживать абверовца тоже не следовало. — Пойду приготовлюсь к работе.
— Хорошо. Через полчаса начнем.
Расставшись с Ругге, пан Викентий, едва сдерживая шаг, пошел по длинному коридору замка. Так и тянуло пощупать маленький кусок мала в кармане — не в нем ли теперь сокрыта разгадка многих тайн?
Словно пораженный громом, Марчевский внезапно остановился, лоб его покрылся холодной испариной. Езус Мария! Он так торопился, что забыл после снятия оттиска протереть платком ключ, чтобы не осталось никаких следов. Остались следы или нет, а если остались, заметит ли их Ругге? Может и не заметить, но где гарантия, что он специально не свесил связку ключей из кармана брюк?
Однако возвращаться уже поздно.
* * *
Расставались в предутренней темноте, стоя в густом подлеске на краю глубокого оврага. Сова забрал тяжелые от сырости леса брезентовые плащи двух молчаливых людей, потом махнул рукой в сторону дороги и сказал:
— До станции доберетесь еще засветло. Советую взять билеты сначала на местный поезд, а потом пересесть.
— Спасибо, — прервал его один из спутников. — Мы разберемся.
И они, не сказав больше ни слова, вышли на дорогу и, не оглядываясь, направились к станции. Посмотрев им вслед, ушел в лес и Сова.
Отойдя достаточно далеко, он отыскал небольшую яму, полную слежавшихся прошлогодних листьев, натаскал сухого хвороста, положил на него плащи ушедших, облил бензином из заранее припасенной бутылки и поджег. Весело взметнулось рыже-белое, почти бездымное пламя. Поворошив палкой костер и убедившись, что плащи сгорели, проводник, торопливо шагая по одному ему известным тропкам, отправился в обратный путь. Он спешил вернуться как можно скорей, пока никто не заметил его отсутствия…
На платформу железнодорожной станции сначала вышел один из мужчин, простившихся с Совой в предутренней темноте. В руках он нес вещевой мешок. Постояв на платформе, мужчина внимательно осмотрелся. Ничего настораживающего: какая-то баба в платке с двумя большими молочными бидонами, однорукий старик, смолящий цигарку, пожилая дежурная по станции и голенастая девчонка-подросток в не по росту большой вязаной кофте — видно, материнской.
Мужчина купил билет, прикурил у инвалида и расположился на лавочке около дверей деревянного станционного здания.
Вскоре появился второй, тоже взял билет и пристроился в другом конце платформы.
Подошел поезд; старенький паровозик выпустил белые клубы отработанного пара, сипло свистнул, лязгнули сцепы вагонов. Посадка прошла без происшествий…
* * *
Через несколько часов шифровальщик принес майору Козлову телеграмму: «Гости следуют район Ленинграда. Прошу обеспечить прием. Руководство группой сопровождения поручено Ивлеву. Семенов».
Майор аккуратно вложил листок с текстом телеграммы в уже ставшую пухлой синюю коленкоровую папку, запер ее в сейф и пошел на узел связи, чтобы по прямому проводу переговорить с Ленинградом…
* * *
Сегодня Ксения была уже спокойнее. Прежние страхи отступили, на смену им пришла деловитость собранного человека, занятого пусть опасным, но нужным делом. Поэтому дорога до запущенного парка при бывшем замке Липецкого показалась не столь тягостной, а хорошо знакомой, не раз пройденной.
Быстро оставив позади садовую скамью с облупившейся краской и давно не чищенный пруд, девушка вышла к ротонде. Старые ели, словно приветствуя ее, качали мохнатыми лапами с порыжелой на концах хвоей. Вокруг тихо и безлюдно. Может быть, в щели у основания колонны опять так же пусто, как и в прошлый раз?
Она отгребла листья, быстро оглянулась по сторонам, потом нагнулась и запустила пальцы в щель. Есть! На ее ладони лежал маленький кусочек темного мыла. Неужели это именно та вещь, которую она должна принести сторожу? Захотелось ковырнуть обмылок ногтем, посмотреть, не спрятано ли что в нем, но Ксения удержалась. Положив его в свою сумку из кукурузной соломки, полную всяких пустяковых вещей, девушка пошла к дорожке, умоляя про себя пресвятую Деву Марию, чтобы сегодня ей не попался навстречу тот немецкий офицер с огромной злой собакой. Лучше вообще избежать всяческих встреч, незаметно вернуться в город, добраться до своей улицы, прийти к костелу, а потом, улучив подходящий момент, передать странную посылку сторожу.
Но надеждам сбыться было, видно, не суждено — на дорожке заброшенного парке ей повстречался «пан антиквар», купивший в их костеле статую святого Иосифа.
— Какая встреча! — радостно улыбаясь, он попытался взять ее под руку. — Изволите гулять?
— А пан караулить? — язвительно ответила Ксения.
— Как можно?! — округлил глаза Выхин. — Разве прелестная панночка разрешала это? Позвольте, я помогу?
Он взялся за ручку плетеной сумки, настойчиво потянув ее к себе.
— Попробую обойтись без помощи пана, — заверила его Ксения. — Пусть пан не боится, здесь не заблудишься.
— И все же, — не отставал Выхин, шагая рядом с ней и держась за ручки сумки. — Неужели я не могу надеяться на вашу любезную снисходительность к кавалеру?
— Пан антиквар холост? — игриво поинтересовалась Ксения.
— Давайте сумку, быстро! — прошипел Выхин и почти вырвал из рук девушки плетеную кошелку. Та недоуменно приостановилась.
— Идите, черт побери, улыбайтесь! — скомандовал Выхин, беря ее под руку.
Ксения хотела высвободить руку и возмутиться, но бросив взгляд вдоль заросшей травой аллеи, обмякла, покорно идя навстречу приближавшемуся к ним немцу с огромной собакой на поводке.
Подойдя ближе, немецкий офицер усмехнулся, удержав рванувшегося с поводка пса.
— День добрый! Я же говорил, что фройляйн ходит на свидания. Ах, молодость, молодость… Над ней не властны ни войны, ни политические катаклизмы. Весна… Надеюсь, в сумочке фройляйн нет военных секретов? — губы немца улыбались, но глаза смотрели цепко, настороженно. — Разрешите?
