— Здрасьте, дядя Осип.
Антон огляделся. Убогая обстановка, давно не беленная печь, около которой встала средних лет женщина в цветастом застиранном переднике, приоткрытая дверь в соседнюю комнату с железной кроватью под лоскутным одеялом. За столом — мужчина с бородкой. Гладко зачесанные назад волосы, худощавый, на вид — лет пятьдесят. Одет просто: поношенная пара и темная рубаха.
— Ждем, — мужчина встал, поздоровался, подав крепкую шершавую ладонь, похожую на наждачную бумагу. Заметив удивление на лицах гостей, пояснил, улыбнувшись: — С малых лет осталось, когда красильщиком работал, ладошки кислотой пожег. Располагайтесь. Это жена моя, Елизавета Петровна, а я Осип Герасимович.
Петька подошел к чекистам, по-взрослому подал руку и, пожелав удачи, ушел. Волков заметил, как, провожая его, хозяйка почти силком втиснула в карман мальчика какой-то сверточек — хлеб, наверное.
— Вот тут и поживете, — шире раскрыл дверь во вторую комнату хозяин, показывая на кровать и топчан. — Автоматики ваши лучше припрятать от греха. Окно в сад, за забором овраги, утречком осмотритесь. Есть у нас чердак, с него замок хорошо видно.
— Это дело, — одобрил Семенов, вешая на гвоздь ватник. — Как с документами?
— Есть для вас два аусвайса настоящие, — Осип Герасимович подал им серо-зеленоватые книжицы с орлом и свастикой на обложках. — Город знаете?
— Только по планам, — не стал скрывать Антон.
— Ну, поправимое дело, — улыбнулся хозяин. — По одному выведу и покажу все проходные дворы. Немеж не Минск, освоитесь быстро, но зря на улицах мелькать не стоит. Курите? Тогда пожалуйста, я сам курящий. Если что надо передать на маячок, то в первое время лучше через меня, или Лизавета сходит.
— Ясно, — Семенов сел на кровать и начал стягивать с ног сапоги. — Как соседи ваши, любопытные?
— «Таракановка», — усмехнулся Осип. — Так поселочек наш прозвали. Всякие люди живут, но в основном хорошие. Думаю, неприятностей не предвидится — люд бедный, при панах голодовал, перебивались случайными заработками, извозом занимались, а теперь почитай одни старухи. Немцы и полицаи навещают нас редко, не нравится им соседство с выгребными ямами, а мы не жалуемся. Так что отдохните пока, а потом покалякаем.
— Второй выход есть? — устраиваясь на топчане, спросил Антон.
— По чердаку можно пройти на сеновал, а оттуда спрыгнуть на соседнюю улицу. Покойной ночи.
Хозяин вышел, без стука притворив дверь. Лежа, Волков полистал аусвайс на имя Станислава Бранкевича, сорока лет, уроженца города Минска, поляка по национальности, коммерсанта. Утром надо начинать работу. Хотя начали ее уже давно, еще до вылета сюда.
Осип Герасимович ему понравился — не суетливый, обстоятельный, чем-то похож на школьного учителя. Колесов, помнится, говорил, что это самая надежная явка, долго находившаяся на консервации. Поглядим.
Задув коптилку, он долго лежал в темноте. Притихли за стеной хозяева, тихо дышал задремавший Семенов, и Антон боялся потревожить его неосторожным движением или скрипом топчана — Павел Романович спал очень чутко.
Вот они и в Немеже. Совсем рядом, буквалыо в каком-то километре от них, спят в своих постелях оберфюрер Бергер и фон Бютцов, где-то тут высится мрачной громадой тюрьма СД, в которой сидели в камерах смертников переводчик Сушков, работавший у немцев по заданию партизан, и Семен Слобода, здесь должна быть разгадана тайна его побега со станции и окончательно решен вопрос об обвинении в измене командующего фронтом…
«Ну что ж, начнем путь по дороге, на которой не осталось следов», — подумал Волков, закрывая глаза.
* * *
К парикмахерской, где работала Нина, Антон пришел во второй половине дня. Побродив по улицам, убедился, что за ним никто не увязался, и пару раз прогулялся мимо парикмахерской, выжидая, пока ее покинет сидевший в кресле клиент.
Нину он узнал по описаниям Колесова и Осипа — высокая, чернявая, с тонкими чертами лица, она, наверное, нравилась многим мужчинам. Кресло, которое она обслуживала, стояло у окна, и, проходя мимо, Антон мог слышать, как Нина смеялась в ответ на незамысловатые комплименты клиента — пожилого усача с красным лицом. Завтра приходить сюда не имело смысла — через день парикмахерша работала на немецком аэродроме.
Дождавшись, пока усач расплатится и уйдет, Волков вошел в парикмахерскую. В тесной прихожей никого, в маленьком зале стояло два кресла — оба свободны. Нина заметала волосы с пола, второго мастера не было — сегодня его очередь брить немецких асов.
Усевшись в кресло, Антон посмотрел на себя в большое чуть зеленоватое зеркало. Ничего, правда, плохо выбрит, может, как раз и побриться?
— Что пан желает? — встряхивая салфетку, спросила девушка.
— Побриться.
Она укутала его простыней, подложила под подбородок свежую салфетку и начала взбивать пену в маленьком тазике.
— Вам привет от отца, — глядя на Нину через зеркало, тихо сказал Волков.
Она слегка вздрогнула, но тут же овладела собой и, чуть улыбнувшись, ответила на пароль:
— Он еще меня помнит? Лучше бы прислал денег.
— Сам нуждается, надеется на вашу помощь.
Легкими движениям она начала намыливать Антону щеки, внимательно его разглядывая.
— Вас надо постричь, — негромко сказала Нина. — Стрижка немецкая, а местные таких не носят.
— Я мог постричься у немецкого парикмахера? — уточнил Волков.
— Нет, — горько усмехнулась она, — там только для немцев. Я поправлю?
— Если можно, — попросил Антон. — Где бы мы могли спокойно поговорить?
— Здесь никого, говорите, — она ловко водила по его щекам бритвой, потом начала щелкать ножницами, поправляя стрижку на затылке.
— Лучше все же не здесь, — настаивал Волков: ему не хотелось долго задерживаться в парикмахерской.
В любой момент здесь может появиться новый клиент и тогда разговор придется прервать. К тому же нет гарантии, что никто не войдет в зал ожидания и не притаится там, подслушивая их — двери открыты, окна тоже, на улице ходят люди, и неизвестно, что они из себя представляют. И потом, стоит поглядеть: не тянется ли за Ниной хвост? Да и себя проверить.
— Хорошо, — согласилась она. — Знаете, где я живу?
— Да, но дома тоже не очень удобно. Лучше я вас встречу по дороге. Договорились? Кстати, что есть примечательного у вашего родителя?
Это был контрольный вопрос, и он задал его, чтобы она немного успокоилась и больше доверяла неожиданно появившемуся незнакомцу с немецкой стрижкой. Надо же было там, в Москве, не предусмотреть этого!
— Бородавка под глазом, — Нина испытующе поглядела на него.
— Вот тут, — правильно поняв ее взгляд, показал он и заметил, как она украдкой облегченно вздохнула. — Возьмите.
