Стало зябко, замерзли босые ноги, по которым тянуло сквознячком. Поправив на плечах китель, накинутый на рубашку, Ермаков поглядел на часы — ложиться или еще поработать? Может, пора побриться, привести себя в порядок, согреть чаю и позавтракать?
Вон, за окнами посерело небушко, приобрело акварельную прозрачность, отливающую перламутром или скорее нежным цветом старого, чуть розоватого жемчуга. И боль, похоже, немного отпустила, ушла и коварно затаилась, выжидая новой бессонной ночи, чтобы подняться на него в смертоносную атаку — молча и страшно. Так поднимались, вытягиваясь в длинные цепи, «разноцветные гвардейцы» — дроздовцы, марковцы, взблескивая острыми жалами примкнутых к винтовкам штыков. Бывает ли что-либо страшнее штыковой или внезапной атаки конной казачьей лавы, несущейся на тебя с азиатским визгом и гиком, размахивая над головой острыми как бритва клинками?
Оказывается, бывает. Когда ты остаешься один на один с рвущей сердце болью, готовой утянуть тебя в небытие, а в руках нет оружия, нет рядом товарищей, и дать ей победить — значит, стать дезертиром, бросить свой взвод или свой эскадрон перед атакой врага, неумолимого и жестокого, а враг этот не только по ту сторону фронта.
Выйти бы сейчас на улицу, сесть в трамвайчик и катить, устроившись на жестком сиденье из деревянных реек, по Бульварному кольцу. Поплывут за окном старые аллеи, безлюдные в этот час тротуары, будет сипло дребезжать, как простуженный, трамвайный звонок, и наступит умиротворение от вида древнего русского хлебосольного города, ставшего за долгие годы таким родным.
Нет, надо попробовать еще немного поспать. Столько дел намечено на сегодня, и необходимо встать свежим и полным сил.
Придерживая сползавший с плеч китель, генерал прошаркал в комнату отдыха и лег в постель. Сначала показалось холодно, но потом он быстро согрелся под грубым солдатским одеялом и заснул со счастливой улыбкой на губах — снился ему московский трамвай, увозящий его по Бульварному кольцу навстречу поднимающемуся утру…
* * *
— Их двое, — желчно усмехнулся Бергер, глядя на вошедшего Конрада хитровато поблескивающими глазами.
— Что? — не понял Бютцов.
— Я сказал, их двое, — повторил оберфюрер. — Объявился второй русский разведчик. Он приходил к нашему человеку, ведущему наблюдение за сгоревшей явкой подпольщиков. Это, кстати, ваша мысль, Конрад, сжечь дом и выставить рядом наблюдение. Поздравляю, замысел оказался недурным, и капкан у сапожника сработал, но только наполовину.
Бютцов прошел к столу, положил на тумбочку фуражку и опустился в кресло. У окна, переминаясь с ноги на ногу, топтался Клюге, видимо, недавно получивший разнос от шефа и теперь желающий как можно скорее уйти.
— Агент позвонил дежурившему у телефона Канихену, и тот распорядился взять визитера под наблюдение.
— Взяли? — прикуривая, спросил Конрад, прикидывая, какие же еще события приключились в городе.
И вообще, почему оберфюрер так уверен, что к сапожнику приходил именно второй русский разведчик? Каковы основания для такой уверенности? Мало ли кто это мог быть!
— Взяли, — вздохнул Бергер, играя ножом для разрезания бумаг. — Хотите спросить, почему я уверен, что это был второй русский инспектор? Отвечу. Местные знают о пожаре, предпочитают сами ремонтировать обувь, чтобы не тратить лишние деньги, и старательно избегают расспрашивать незнакомых людей о любых сомнительных происшествиях. Я уже подумывал прикрыть лавку, но она сыграла свою роль. Человек, приходивший к нашему агенту, не местный, не ведает осторожности, присущей коренным жителям города, и слишком ловко пытался уйти из-под наблюдения, выявив его практически сразу.
— Ушел? — заинтересовано поглядел на оберфюрера Конрад.
— Ушел, — эхом откликнулся тот. — Убил одного из наших сотрудников и ушел через чердаки. Украл у пивной велосипед и скрылся. Пока его розыски безрезультатны.
Бергер замолчал и тоже потянулся за сигаретами: к чему скрывать, доклад Клюге и рапорт начальника СС и полиции города его обеспокоили — русские инспектора, явно прибывшие из Центра, проявляют все возрастающую активность. Они роются с упорством саперов, орудующих в замке. Их двое, а не один, как полагали вначале. Клюге самым дотошным образом опросил каждого из бригады наружного наблюдения — приметы скрывшегося не совпадали с приметами уже хорошо известного Владимира Тараканова, которого видели в городе.
Посещавший сапожника человек совсем иной: старше, ниже ростом, другой цвет глаз, но хорошо владеет местным диалектом, в котором перемешались польские и белорусские слова. Наверняка свободно может говорить на польском и немецком. Судя по его действиям — изобретателен, смел, способен на расчетливый риск, и в паре с ним — Тараканов, или как его на самом деле… Поневоле забеспокоишься. Нет, не за свою голову, а за успех начатой столь успешно операции «Севильский цирюльник». Видно, подготовленная СД информация здорово задела там, в Москве, русское руководство — послали даже не одного, а двоих. А вдруг троих или четверых, и сейчас по улицам маленького городка Немежа ходят другие, пока не выявленные и не опознанные посланцы чекистов?
Стоп! Не стоит усложнять и торопить события, не надо суеты и легковесных, скороспелых решений. Подумаем, посоветуемся.
— Сапожника убрать? — приминая в пепельнице сигарету, спросил Конрад.
— Подождем, — прищурился Бергер. — Клюге, повторите приметы второго. Может быть, у штурмбанфюрера возникнут вопросы.
— Среднего роста, широкоплеч, подтянут, бородат, особых примет не имеет. На голове коричневая кепка, ботинки тоже коричневые. Голос низкий, чуть с хрипотцой, часто улыбается, умеет расположить к себе собеседника. Хорошо владеет собой. Походка сдержанная, спину держит прямо, не сутулится, руками не размахивает и в карманах их не держит…
— Хватит, — прервал его Бютцов. — Бороду он сбрил, кепку сжег, ботинки поменял, как и костюм, а все остальное для нас как мертвому припарки. Есть такая меткая русская пословица. Тем более сами вы его не видели, а основываетесь только на показаниях наружников, бездарно упустивших русского. Где его теперь искать? — он повернулся к оберфюреру. — Где второй, или, если хотите, первый?
— Известный вам как Тараканов? — уточнил Бергер.
— Да. Где их потаенные норы? Где они прячутся, с кем контактируют, на кого здесь опираются? Мы могли бы все досконально раскрутить, не сорвись с крючка посещавший сапожника, а теперь придется играть вслепую. Стоит ли рисковать?
— Какой же риск? — бледно улыбнулся Бергер. — Никакого риска. Идите, Клюге, спасибо. Но оставайтесь на месте, вы мне скоро понадобитесь.
Проводив взглядом телохранителя и дождавшись, пока за ним плотно закроется дверь, оберфюрер продолжил:
— Они все равно вынужденно пойдут по намеченному нами кругу: им просто больше некуда деваться. Понимаете? Партизаны уже выходили к известной вам деревне и к сожженному хутору. Это проверено. Зачем они там появлялись? Только по заданию прибывших из русского разведцентра, самим им там ловить некого и искать нечего. Оживленный радиообмен из леса с разведцентром русских, выходы на сапожника и к местам, где прятался беглец, — все это свидетельствует в нашу пользу, Конрад. В буйных головах разведчиков НКВД зреют фантастические планы, поскольку возвращаться ни с чем у них нет возможности, а посему они неминуемо наткнутся на нашего человека. Не на одного, так на другого! Город невелик. А когда проглотят мою новую жвачку, пусть убираются, но так, чтобы у них не возникло никаких подозрений. Тайну они вырвут с риском для себя, но не для нас. «Фройляйн» работает?
