Бютцов благодарно поклонился: умеет все-таки старый Отто поддержать. Конечно, он хитер и видит на десяток ходов вперед, но все равно не знает, как опасен русский, и сколько ни рассказывай ему об этом, не сможет понять, пока сам не нахлебается дерьма, как нахлебался он, Конрад, в сороковом году в Польше. Дай-то Бог, чтобы удивительная пронырливость русского разведчика оказалась бессильной против опыта и мертвой хватки оберфюрера. Ведь место пристанища русского, известного под фамилией Тараканов, до сей поры не удалось установить — он появлялся и исчезал, как чертик из коробки фокусника. Балаган, комната дешевых чудес на крестьянской ярмарке, а не город!
— Русский умело избегает встреч с патрулями, облав и проверок документов, — продолжал Лиден, оторвавшись от созерцания секундной стрелки.
Он очень устал за ночь, ему хотелось спать, а завтра опять тяжелый день, полный хлопот: кто бы только знал, сколько их у начальника СС и полиции! А еще пришлось выезжать на место происшествия и самому все осмотреть, чтобы быть готовым ответить на любые каверзные вопросы оберфюрера. К сожалению, привезенная из комендатуры ищейка никуда не привела. И жалко, что девку из подполья не взяли живой, весьма жалко. Интересно бы с ней побеседовать.
— Где он был? — имея в виду русского, поинтересовался Бергер, откладывая в сторону очки.
— На станции. Поболтался и ушел. Потом заходил на биржу труда, но ни о ком справок не наводил, это точно выяснено.
— Связи убитой известны? — к немалому облегчению Густава Лидена, Бютцов, задавая вопрос, отошел от окна и сел в кресло.
— Работаем, — уныло опустил углы губ начальник полиции безопасности. — Работаем на аэродроме, в городе. Не мне вам объяснять, господа, что такое парикмахерша — сотни контактов, почти половина города и вся аэродромная обслуга. Стоит добавить и часть летчиков. Многие ее связи нам были известны ранее, когда она только попала в поле нашего зрения, вернее, когда мы ее логически вычислили и не тронули при ликвидации подполья, но это же не все. Работы много, сотрудники и так на пределе. Людей не хватает, многие на фронтах.
— Я понимаю, — сочувственно согласился оберфюрер. — Однако надо поспешать, но с осмотрительностью, чтобы раньше времени не спугнуть подпольщиков и прибывших сюда инспекторов русской разведки. «Фройляйн» из операции вывели?
— Да, — ответил Конрад. — Я полагаю, ее стоит перебросить в другой район и там вновь использовать.
— Зачем? — удивленно поднял брови Бергер. — Ликвидировать немедленно. Националисты не такая уж великая ценность. Пусть этим сегодня же займется Канихен, именно под предлогом отправки ее в другой район. Нельзя допустить даже малейшей утечки информации, а посему фройляйн Анна должна навсегда исчезнуть. И вот еще что: я по-прежнему с нетерпением жду, когда мне наконец доложат, что найден второй русский, сорвавшийся с крючка у наружников, а все молчат. Уж не заговор ли это?
Он тихо посмеялся собственной шутке, нo глаза, слезившиеся от насморка, оставались холодными и серьезными. Действительно, где второй? Если Тараканов мелькал в городе, то о втором ни слуху ни духу, как говорят русские. Где он, что делает, кто такой — нет ответа. А надо бы все о нем знать, чтобы вовремя поприжать, заставить плясать под свою дудку. Не дать чужой разведке развернуть здесь свою партитуру для исполнения только им известных пассажей.
Где гарантии, что они постоянно не страхуют друг друга, где гарантии, что пока эта продувная бестия Тараканов маячит на глазах, готовясь в любой момент откланяться по-английски, не прощаясь, — другой русский разведчик не роет землю, словно невидимка, оставаясь вне поля зрения спецслужб рейха?
Таких гарантий нет, и никто их дать не может, а Конрад и начальник полиции потупили глаза, медлят с ответом на прямо поставленный вопрос. До сего времени не обнаружили второго, не сумели отыскать его в этом вшивом западнобелорусском городишке! Его же за один день можно весь промерить шагами, но тем не менее…
— Не нашли, — легонько промокая платком слезящиеся глаза, констатировал оберфюрер. — Плохо, господа, весьма плохо.
— Не исключено, что после стычки с нашими наружниками он сумел нелегально покинуть город, — вскинул подбородок фон Бютцов.
«Бравирует, упрямец, — покосился на него Бергер. — Но в присутствии Лидена не стоит его осаживать, наступать мальчишке на самолюбие. В нашем деле — как в натаскивании собаки: иногда надо дать ей разорвать ту тряпку, которой дразнишь, чтобы воспитать чувство уверенности в себе и обязательности победы. Вот только сколько раз еще придется отдавать тряпку? Нельзя же это делать бесконечно! У мальчика зреют в голове недурные замыслы, он прилично разрабатывает планы операций, достойно начинает их проводить в жизнь, но потом пасует, столкнувшись с чужой, более изощренной хитростью, не желающей укладываться в отведенные ей рамки».
Впрочем, подобной болезнью страдают многие, а предусмотреть абсолютно все ходы противника не способен ни один профессионал. Тут важно не растеряться, быстро и правильно реагировать, не упускать из своих рук общее направление развития событий, тянуть изо всех сил или гнать врага к известной тебе одному цели, а все варианты, возникающие попутно, иногда можно отбросить, чтобы не забивать голову лишней информацией. Главное — конечный результат!
— Да, — подумав, мрачно согласился оберфюрер, — это совсем не исключено. Но все же, господа, нельзя сбросить со счетов и версию о его пребывании в городе. Это стало бы непростительным легкомыслием с нашей стороны. Поэтому надо срочно найти второго русского разведчика. Я надеюсь в самом скором времени наконец получить от вас добрые вести. О всех, даже кажущихся незначительными, происшествиях, докладывать лично мне в любое время суток, не говоря уже о странных случаях, отмеченных в городе и прилегающих районах.
— Надеюсь, гибель парикмахерши их не насторожит настолько, чтобы они быстро свернулись? — поняв, что разговор закончен, начальник СС и полиции безопасности встал.
— Если Анна сработала удачно, они скоро сами уйдут, — усмехнулся Бергер. — А мы их обязательно отпустим. По крайней мере, я хочу надеяться, — добавил он совсем тихо, но ни Лиден, ни Бютцов не услышали его.
— Штурмбанфюрер, — остановил выходившего из кабинета Конрада оберфюрер. — Будьте добры, пришлите ко мне хорошего врача из госпиталя. В моем возрасте не пристало шутить с болячками.
Бютцов кивнул и скрылся за дверью. Оставшись один, Бергер собрал лежавшие на столе бумаги, запер их в сейф, снял мундир и накинул на плечи домашнюю куртку из теплой верблюжьей шерсти, отороченную по вороту и обшлагам витым шелковым шнуром: доктора хотелось встретить почти по-домашнему.
Врач пришел на удивление быстро, буквально через пять — семь минут. Средних лет майор медицинской службы с усталыми внимательными глазами и прохладными, приятно пахнущими хорошим мылом пальцами, — это Отто почувствовал, когда доктор осторожно оттянул его веки вниз, разглядывая белки.
— На печень не жалуетесь? — доставая из кармана стетоскоп, спросил медик.
