– Отвратительное место, – едко возразил Спенглер. – Я купил
его только потому, что понял: смогу вести здесь записи пари на скачках.
– Без компенсации? – спросил Мейсон.
– Не суйте нос в чужие дела, – сказал Спенглер резко, – и
тогда с вами ничего не случится.
– Вас в полиции спрашивали о том же, о чем спрашиваю я?
– Они спрашивали меня обо всем. Я не трепался бы с вами,
если бы из меня не вытащили все по кусочкам.
– Вы знали, кто она?
– Конечно. Она – Глэдис Фосс.
– И знали, где она работает?
– Нет. Думал, что она красотка, которая обманывает богатых
парней и играет на скачках ради возбуждения.
– Разве она одевалась не скромно?
– Ну да, я тоже считаю – скромно, но общее впечатление о
таких девушках очень обманчиво. Она красавица, будет выглядеть шикарно и в
домашнем платье. Я подумывал о ней, но всегда отрезвляла мысль, что она живет в
какой-нибудь шикарной квартире со многими щедрыми джентльменами, а на заднем
плане – бывший муж, который был вынужден распорядиться собственностью и
оказался раздетым до нитки, потому что она обнаружила флирт с другой женщиной,
детективы их выследили, сфотографировали и так далее. Черт, вы же адвокат,
знаете все ходы и выходы.
– Она приходила регулярно?
– Да.
– А два месяца назад вас застукали?
– Что-то в этом роде.
– И оштрафовали?
– И оштрафовали.
– С условным приговором?
– С условным приговором.
– А что случилось потом с Глэдис Фосс?
– Не знаю. Пошла к кому-нибудь еще. Она позвонила, когда я
вернулся, и хотела сделать ставку. Но я сказал, что ничего не могу поделать. Я
же с тех пор под надзором.
Мейсон размышлял вслух:
– Продолжай вы такое дело, как записи ставок, штраф не нанес
бы вам большого ущерба. Но когда бросили дело, наверное, пришлось плохо.
Спенглер сказал:
– Буду откровенным. Я пытаюсь дать вам шанс получить
сведения. Но вы пока даже не покупатель. Еще не купили ни сигареты. Только
мешаете.
Мейсон открыл бумажник.
– Итак, дайте пару пачек сигарет. Я курю вот эти.
Спенглер смягчился.
– Я не хотел быть невежливым. Я просто, черт побери,
переживаю. Я деньги заплатил за это место. И заплатил их с тем, что я смогу
вести здесь записи пари. Оказалось, не могу. Не знаю, что случилось. Скорее
всего, кто-то написал жалобу. И мне невозможно продолжать. Теперь я стою вот
тут, черт возьми, сам не знаю, зачем стою. Думаю, потому что сюда вложены все
мои деньги и делать мне больше нечего.
– Ну, – подбодрил Мейсон, – все обойдется. Большое спасибо
за информацию.
Забрал пачки сигарет и сдачу, вышел и сел в машину. На полпути
к своей конторе купил утреннюю газету, просмотрел колонки «Деловых предложений»
и нашел, что искал: «Первоклассный табачный магазин, хорошее деловое
предложение для подходящего человека. Владелец должен продать его из-за
здоровья. Бухгалтерские книги показывают чистый доход более 7000 долларов за
последние двенадцать месяцев. Рей Спенглер, улица Клифтон, около Седьмой».
Глава 9
С одной стороны длинного стола в тюремной комнате для
посетителей сидел Перри Мейсон, а с другой стороны, за толстой сеткой,
ссутулившаяся и потерянная Стефани Мальден, смотревшая на адвоката умоляющими
глазами.
– Мистер Мейсон, вы просто обязаны верить, и все. Вам
придется поверить мне. В конце концов, я ваша клиентка, и вы обязаны
представлять меня.
– Я буду вас представлять, – ответил Мейсон, – независимо от
того, верю вам или нет. Вы имеете право на то, чтобы вас представлял адвокат.
Вы имеете право на судебное разбирательство, то есть разбирательство судом, а
не каким-либо прокурором. Независимо от совершенного вами имеете право на ваш
день в суде и на компетентный совет, чтобы самой усмотреть, защищены ли ваши
права. Когда я беру на себя защиту, я сражаюсь за каждый дюйм каждого
конституционного права клиента.
– Но я хочу, чтобы вы мне верили. Если будете смотреть на
меня просто как на клиентку, частицу человечества, кого беспристрастно
защищаете по служебной обязанности, такое отношение подорвет мою веру в себя.
Не так ведет себя хирург, делающий операцию, когда на спасение пациента от
смерти один шанс из тысячи.
– Вы, конечно, можете в любое время обратиться к другому
адвокату, – сказал Мейсон.
Она сжала губы.
– У вас мои сто тысяч долларов, мистер Мейсон.
Мейсон ответил, понизив голос, но с раздражением:
– У меня ни цента ваших денег. Я вам об этом говорил раньше
и хочу, чтобы вы это поняли.
– Я знаю, что они у вас, мистер Мейсон. Несомненно. Я сперва
думала, вы сделали это для защиты моих интересов и ничего не скажете людям из
налоговой инспекции, а некоторое время спустя, когда все успокоится, отдадите
мне деньги или хотя бы мою часть. Теперь… я не знаю, что и думать.
Мейсон сказал:
– Я знаю, что думаю я. Думаю, что вы зашли в квартиру,
открыли сейф, взяли деньги, а потом подстроили мне ловушку, чтобы я пошел туда
и…
– Зачем бы мне это понадобилось, мистер Мейсон?
– Затем, чтобы сделать то, что делаете сейчас. Обвинить меня
в присвоении ваших ста тысяч долларов и заставить меня делать то, что захотите
вы.
– Мистер Мейсон, я никогда не была в квартире.
– И вы можете, глядя мне прямо в глаза, говорить, что
никогда не были в квартире?
– Да, конечно.
– Никогда?
– Никогда.
Она смотрела на адвоката спокойно и твердо.
– Именно это меня в вас тревожит, – сказал Мейсон.
– Что именно?
– Что вы продолжаете говорить неправду своему адвокату. Это
плохо.
– Я не обманываю.
Мейсон сказал:
– Я пытался защитить ваши интересы. Вы пришли ко мне в
контору. Сказали, что вас кто-то преследует. Я захотел узнать, кто это, и нанял
детективов, чтобы тайно выследить этого человека.
– Вы наняли детективов? – воскликнула она удивленно.
– Да, – подтвердил Мейсон. – Когда вы пришли ко мне во
второй раз, за вами уже наблюдали нанятые мною люди, чтобы выяснить, кто вас
преследует.
