– И вы утверждаете, что он не поддерживал связи с вашим
мужем?
– Нет. Уверена, что нет. Муж часто вспоминал о нем и хотел,
чтобы Дарвин написал ему хотя бы строчку и дал знать, где он. Муж обижался,
потому что… Ну, он всегда любил Дарвина.
– А затем Дарвин неожиданно объявился?
– Да.
– Когда?
– Вечером, за день до смерти мужа.
– Той ночью он остановился в вашем доме?
– Да.
– Кто его видел?
– Обе кухарки и горничная. Он остался на обед.
– И заночевал?
– Да.
– А на следующее утро уехал?
– Да. Они уехали вместе. Сказал, что собрался в Чикаго, а
оттуда поедет в Канаду. Хотел провести какие-то исследования. Я думаю, что он
делал остановку в Денвере или Омахе. Я не обратила особого внимания на эту
часть разговора.
– Когда он должен был уехать?
– Как я поняла, муж собирался по дороге в лечебницу завезти
его в аэропорт. Я знаю, Дарвин улетел утренним самолетом.
– Тогда он не мог отвезти доктора Мальдена в аэропорт.
– Да нет, мог. Он мог поменять билет и улететь более поздним
самолетом.
– Можете чем-нибудь подкрепить такое предположение?
Доказательства есть?
– Да. Кто-то же отвез его. Это не я, думаю, не Рамон, и
почти уверена, что не Глэдис.
– Тогда машина доктора Мальдена обязательно осталась бы в
аэропорту, – сказал Мейсон. – Доктор улетел бы на своем самолете, Дарвин Керби
на лайнере, а машину обязательно оставили бы там. Вы, кажется, какое-то время
думали, что доктора Мальдена в аэропорт отвез Рамон Кастелла?
– Да.
– А почему?
– Потому что он всегда это делал. Но прошлой ночью сказал
мне, что в этот раз не отвозил. Я ему не верю. Я думаю, он врал. Я не уверена,
что не отвозил.
– Хорошо, – сказал Мейсон. – Я это проверю. Теперь скажите
мне, какие у них основания полагать, что ваш муж убит? Утверждают, что
испортили самолет или что другое?
– Об этом ничего не могу сказать, мистер Мейсон. Не могу
дать ни малейшей подсказки. Знаю только, что Рамон Кастелла что-то им сказал.
– Быть может, испортили систему управления самолетом или
что-нибудь другое?
– Я не знаю, мистер Мейсон, не имею ни малейшего
представления.
– Я хочу попросить ускорить предварительную экспертизу. Они
думают, что я стану говорить о юридических формальностях, или не решаются ждать
обвинительного вердикта большого суда, а потому поспешили подать жалобу,
обвинив вас в убийстве. Я собираюсь вынести это на быстрое предварительное
слушание, чтобы узнать, что у них против вас.
– Вы будете продолжать представлять меня?
– А вы хотите этого?
– Очень.
Мейсон сказал:
– Я буду представлять вас, во всяком случае, до
предварительного слушания. Мой уход сейчас может повредить вашему делу, уронить
вас в общественном мнении. После сцены, которую я устроил в офисе окружного
прокурора, после того, что ему наговорил, и после огласки этого я не могу
бросить ваше дело и попросить вас переменить адвоката, не уронив себя во мнении
читающей публики. А ведь, в конце концов, именно она создает общественное
мнение вокруг вас. Но я должен предупредить: у них, несомненно, имеется очень серьезная,
очень веская улика, прямо указывающая на вас. Иначе они не осмелились бы
арестовать вас в такое время и подать жалобу.
Она покачала головой.
– У них нет никакой улики против меня, потому что я ничего
не сделала. И если сможете, объясните мне, каким образом можно подняться в
воздух и убить летящего в самолете человека? Да это же просто невозможно!
– Самолет рассчитан на двоих? – спросил Мейсон.
– Он рассчитан на багаж, так что часто летали двое. Но,
когда в тот раз самолет вылетел из аэропорта, в нем находился только один
человек. Да и в сгоревшем самолете, когда его нашли после аварии посреди
пустыни, обнаружили только одно тело.
– Итак, – сказал Мейсон, – я осмотрюсь и прикину, что можно
сделать. Мне еще не все понятно.
– Мистер Мейсон, вы ведь взяли какие-то деньги из квартиры,
не так ли? Пожалуйста, будьте откровенны со мной. Пожалуйста!
Мейсон возразил:
– Я вам уже сказал и говорю снова: я ничего не брал.
– Вы говорите так только для того, чтобы налоговая инспекция
не сочла вас сообщником.
Мейсон твердо сказал:
– Я говорю так, потому что это правда. Возможно, вам с нею
не приходилось сталкиваться. Но то, что я говорю, – правда. Теперь я попытаюсь
докопаться до истины.
Мейсон отодвинул стул, подал знак надзирательнице, стоящей в
дальнем конце комнаты, что свидание закончено, и ушел, выполнив несколько
формальностей.
Когда он, быстро шагая через вестибюль большого здания к
выходу, нетерпеливо взглянул на часы, опущенные глаза уловили тень, и тело
прониклось особенным ощущением близости другого человека. Это было нечто
неуловимое. Не запах, не тепло чужого тела, а магнетическое чувство тревоги,
возникающее, когда человек вдруг неожиданно наталкивается на кого-то. Мейсон
резко поднял глаза и остановился. Женщина, с которой он чуть не столкнулся,
искала что-то в кошельке. Она тоже почувствовала другого человека, подняла
темно-синие глаза на каменно-твердое лицо Мейсона и сказала:
– Боюсь, я не смотрела!
– Я виноват, – сказал Мейсон. – Я торопился и…
В темно-синих глазах вспыхнуло любопытство.
– Не надо об этом. Вы мистер Мейсон, не так ли?
– Да.
– Вы меня не узнаете, но я видела вас прошлой ночью в
меблированных комнатах.
– В меблированных комнатах?
– Да. В Диксивуде. Я шла через вестибюль, а вы выходили. Я
Эдна Коулбрук. Мой муж, Гарри Коулбрук, работает в бюро опознания в офисе
шерифа. Я как раз к нему иду.
– О да, – сказал Мейсон и слегка отодвинулся в сторону,
чтобы пройти мимо нее к двери.
– Мы живем в меблированных комнатах в Диксивуде, вы знаете?
– Я не знал.
– Я видела вас несколько раз в суде и… Можете себе
представить, что прошлой ночью, хотя это было бы бестактно, я чуть не
заговорила с вами. Вы, наверное, заметили это. Я подняла глаза, увидела вас и
мгновенно узнала. Но через секунду вспомнила, что я официально незнакома с
вами. – Темно-синие глаза улыбались. – Скажите, мистер Мейсон, у вас клиент в
Диксивуде? Я сгораю от любопытства. Не то что люблю сплетничать или разглашать,
но Диксивуд кажется мне своеобразным частным клубом. У нас небольшая группа
сблизившихся людей. С вами была очаровательная молодая леди. Она там живет?
Надеюсь, вы не считаете меня ужасно импульсивной. Муж говорит, что я всегда
бросаюсь туда, куда ангелы ступить боятся. Но я не думаю, что в наше время
можно куда-либо попасть, не проявив инициативы.
