– Вы допускаете это неохотно?
– Я… Я допускаю это.
– Вы делаете это с некоторой неохотой?
– Да.
– Тогда теперь, – сказал Мейсон, – ответьте, были ли
какие-либо другие отпечатки пальцев, наложенные на отпечатки пальцев миссис
Мальден?
Свидетель опять заколебался и произнес:
– Некоторые из отпечатков пальцев, оставленные неизвестным,
были наложены на другие отпечатки пальцев. Теперь я не имею в виду все
отпечатки пальцев, а только некоторые из них, оставленные всеми другими людьми.
– И вы не знаете, чьи это отпечатки?
– Нет, сэр.
– Вы хотите сказать, что это значит, что такой человек
последним держал эту фляжку?
– Нет, сэр. Я хочу сказать, что тот человек держал эту
фляжку после доктора Самерфилда Мальдена, миссис Мальден и Рамона Кастеллы, но
вполне возможно, что эти отпечатки были оставлены до того, как доктор Мальден,
миссис Мальден и Рамон Кастелла держали эту фляжку. Другими словами, отпечатки
пальцев неизвестного не были наложены на каждый до единого отпечаток пальца,
оставленный другими, а были наложены на некоторые из отпечатков пальцев каждого
из остальных.
– Это все, – сказал Мейсон.
Херли и Ирвин опять начали совещаться шепотом. На этот раз
они о чем-то спорили.
Судья Телфорд взглянул на часы.
– Вызовите другого свидетеля, – бросил он.
– Если бы мы только могли еще немного посовещаться, ваша
честь, – попросил Херли. – Возник вопрос о том, кого нам вызвать следующим
свидетелем. Если позволите еще минутку…
Он нагнулся к Ирвину и зашептался с ним, явно защищая что-то
с большой горячностью. Вдруг он выпрямился.
– Ваша честь, – сказал он. – Возможно, это лишнее и мы
злоупотребляем временем суда, заслушивая такое обилие показаний, но я считаю
долгом обвинения вызвать сейчас Рамона Кастеллу, и мой коллега, после
некоторого обсуждения, согласился со мной. Рамон Кастелла, подойдите,
пожалуйста, для дачи свидетельских показаний.
Такой поворот был, очевидно, неожиданным для помощников
шерифа, державших свидетеля под стражей, так как прошло не менее двух-трех
минут, прежде чем взволнованный, несомненно торопившийся помощник ввел Рамона
Кастеллу в зал суда.
Пока шофер-механик шел к месту для свидетелей, Мейсон изучал
его. Это был мужчина лет тридцати, хорошо сложенный, плотный, без живота,
длинноносый, с высокими скулами и высоким лбом, красивым ртом и шапкой черных
вьющихся волос. Внешность приятного порядочного джентльмена. Однако что-то
противоречило такому впечатлению. Возможно, чрезмерная неловкость походки,
граничащая с развязностью, или манера выдвигать подбородок неестественно вверх
– это могло указывать на то, что он проводит немало времени перед зеркалом,
изучая свой профиль. Волосы выглядели чересчур ухоженными, что позволяет
отличить просто гордого своей выхоленностью человека от человека самодовольного
и самовлюбленного. Короче, было ясно: согласно своим этическим нормам он ценит
только внешность.
Кастелла сообщил суду свое имя, возраст и место жительства,
затем повернулся к Херли, ожидая вопросов.
– Вы знали доктора Самерфилда Мальдена при жизни?
– Да, сэр.
– Вы служили у него?
– Да, сэр.
– Что вы делали?
– Я работал на самолете и автомобиле. Я был шофером и во
многих отношениях подручным.
– У доктора Мальдена был собственный самолет?
– Да, сэр.
– И вы работали на нем?
– Да, сэр.
– Когда доктор Мальден летал на самолете, каковы были ваши
обязанности? То есть теперь я пытаюсь выяснить, как это обычно происходило.
– Когда доктор Мальден летал на самолете, в мои обязанности,
как правило, входило отвезти его на автомобиле в аэропорт, подождать, пока он
благополучно взлетит, а затем вернуть машину в гараж, где он держал ее, и
дежурить у телефона, чтобы получить дальнейшие указания доктора Мальдена. Когда
доктор Мальден был готов возвратиться, он мне звонил, и я встречал его в
аэропорту с машиной. После возвращения доктор Мальден обычно сам вел машину, а
я оставался с самолетом в аэропорту. Проверял двигатель, заправлял самолет
топливом. Словом, обеспечивал его рабочее состояние. Затем я обычно возвращался
домой автобусом или на какой-нибудь попутной машине, если водитель подвозил от
аэропорта до города.
– Теперь, возвращаясь к девятнадцатому числу этого месяца,
дню гибели доктора Мальдена, можете ли вы рассказать нам, что случилось?
– Насколько я знаю, ничего.
– Что вы хотите этим сказать?
– По некоторым причинам меня в тот раз не просили отвезти
доктора Мальдена в аэропорт.
– Я хочу спросить вас, знаете ли вы вообще что-нибудь о
поведении доктора Мальдена как пилота, в частности о привычных методах, которые
он использовал, чтобы не заснуть?
– Да, сэр.
– Что же это?
– У доктора Мальдена была серебряная фляжка для виски
вместимостью в пинту. Он всегда брал ее с собой в самолет.
– Минуточку. Я показываю вам фляжку, обозначенную для
опознания как образец номер один, и спрашиваю: видели ли вы эту фляжку раньше?
Свидетель осторожно взял фляжку, внимательно осмотрел ее,
затем кивнул:
– Да, это та самая фляжка, которую доктор Мальден всегда
брал с собой.
– Ваша честь, я хочу попросить, чтобы эту фляжку, которую
предварительно отметили для опознания, представили в свидетельских показаниях
как образец номер один, – вмешался Херли. – И так как подлинность фляжки теперь
установлена, то следует также представить сейчас в показаниях различные снимки,
отмеченные для опознания как образцы, и я вношу это предложение.
– Минуточку, – возразил Мейсон. – Я хотел бы провести
перекрестный допрос именно по этой части вопроса до того, как суд примет
предложение обвинения.
– Очень хорошо, – согласился судья Телфорд. – Проводите
перекрестный допрос.
Мейсон поднялся со своего места, обошел край стола и
остановился там, откуда мог хорошо рассмотреть свидетеля. И Херли, и судья
Телфорд знали, что желание Мейсона подвергнуть шофера перекрестному допросу не
имеет ничего общего с действительным опознанием фляжки как таковой, а лишь
попытка посмотреть, как Кастелла реагирует на перекрестный допрос. А потому
внимательно наблюдали за происходящим. С жестом презрительного вызова свидетель
повернулся на своем месте и поднял глаза на Перри Мейсона, но очень скоро под
твердым взглядом адвоката опустил глаза.
