– Собственно говоря, я пришла, чтобы сказать про ее
кончину, сначала боялась, но раз ваши отношения разорваны…
– Боже, Поля, – простонал Костя, – ничего ты
не понимаешь, я люблю ее, но не могу жить с ней, ненавижу и люблю… Господи, за
что? Ужасно…
Он уронил голову на стол. Я открыла холодильник. Внезапно
Костя спросил:
– Что ты ищешь?
– Валокордин или валерьянку…
– У меня ничего такого нет.
Я налила стакан воды, подала парню и сказала:
– Хочешь, схожу в аптеку?
– Не надо, – прошептал Костя, – сделай доброе
дело, уйди, оставь меня одного…
Я колебалась.
– Уйди, – повторил Костя, – бога ради,
исчезни, не волнуйся, все в полном порядке, но мне лучше остаться наедине с
собой, понимаешь?
Я кивнула и ушла.
Глава 8
На улице сильно похолодало, а я, как большинство
автомобилистов, не ношу теплое пальто или шубу, в длинном одеянии неловко
сидеть за рулем, поэтому успела основательно замерзнуть, добежав до «Рено».
Чтобы согреться, я включила печку и закурила. Однако Полина раскрылась с
неожиданной стороны. Впрочем, Костя прав, я практически не знала девушку. Мы с
Ниной довольно близко дружили. Нинуша часто приезжала к нам с Наташкой в
Медведково вместе с дочкой. Разница в возрасте не мешала Кеше и Полине играть
вместе, к тому же Аркадий чувствовал себя взрослым на фоне девочки и был
галантен без меры. Поколотил он ее всего пару раз, и то за дело. В детстве
Полина была жуткой ябедой и мигом наушничала матери о чужих проказах.
Став старше, она приезжала уже не столь часто…
Я призадумалась. Внезапно мне стало понятно, что новый
всплеск любви к нам у Полины совпал с получением нами богатства. До того она не
была у нас года два, правда, всегда звонила поздравить с днем рождения и Новым
годом.
Но только Наташка превратилась в баронессу Макмайер, как
Полина стала проводить у нас все выходные. Один раз мне даже показалось, что ей
нравится Аркашка. Она на него так смотрела! Но потом я подумала, что ошиблась…
Они ведь были знакомы с детства, и никогда ничего похожего на влюбленность
между ними не намечалось. И потом, в тот год, когда мы совершенно неожиданно
разбогатели, Кешка уже был женат на Зайке, а у Поли имелся Костя…
Полина ездила с нами в Париж. Воспоминания увели меня в
прошлую осень. Вот мы с ней входим в магазин «Самаритэн», где покупаем ей
обновки. Причем множественное число глагола «платить» тут не подходит. У кассы
всегда расплачивалась я. Впрочем, я же давала ей деньги и в Москве, просто
подсовывала в сумочку. Поля никогда не просила, но я знала, что с наличностью у
нее швах. Кстати, Зайка частенько дарила ей духи, косметику, красивое белье… Мы
считали Полину родственницей, ну кем-то вроде племянницы…
Плавную цепь воспоминаний прервал звонок.
– Ты где? – рявкнула Зайка.
– На улице, недалеко от Новослободской.
– Немедленно езжай домой!
– Почему?
– Как это?! – закричала Ольга. – Забыла?! А
се-риал?!
– Но при чем тут я?
– При том, быстрее возвращайся, все ждут, Борис жутко
ругается!
Тяжело вздохнув, я выжала сцепление и врубила первую
скорость. Так и знала, покоя теперь не будет.
Наш холл походил на кошмар. Гроб стоял у стены, и в нем
опять спал Банди. Вся вешалка была забита куртками, дубленками и шубами, по
полу тянулись толстые черные провода. Из гостиной доносился повелительный голос
Бориса:
– Так, сели, Ольга, берешь яблоко, поехали…
Я приоткрыла дверь и зажмурилась. В комнате ослепительно
били прожектора.
– Кто там? – заорал режиссер.
Потом увидел меня и сменил гнев на милость:
– О, Дашенька, чудесно, очень вовремя, у нас сцена
семейного обеда. Сядьте возле Ольги…
– Делать-то что? – спросила я, покорно усевшись на
стул. – Слова какие говорить?
– Ведите себя естественно, – посоветовал
Борис, – ну, улыбайтесь, шутите, как обычно во время приятного совместного
времяпрепровождения…
Я посмотрела на бледного Аркадия, потную Маню, красную Зайку
и подавила вздох. Естественно, так естественно, только, надеюсь, Манюня и Кеша
не начнут, по обыкновению, ругаться. Как правило, Аркадий с воплем: «Ты
жиртрест, промсарделька», – отнимает у сестры пятый кусок торта, который
та, совершенно не заботясь о фигуре, мирно тащит в рот. Впрочем, Манюня,
никогда не дающая себя в обиду, мигом начинает орать: «Отвяжись, глиста в
скафандре».
На этой стадии ласковой семейной беседы, как правило,
вмешивается Ольга, а я стараюсь незаметно испариться, чтобы осколки от рвущихся
снарядов случайно не попали в мою голову.
Но сегодня дети, желавшие прославиться на всю страну, вели
себя невероятно.
– Так, начали! – взвизгнул Борис.
Я уставилась прямо в камеру, над которой горела красная
лампочка. Надо же, вроде ерунда, просто прибор для съемки, а как гипнотизирует!
Язык прилип к нёбу, руки словно связаны… Очевидно, Боря понял, в чем дело,
потому что сразу сказал:
– Даша, сейчас только порепетируем. Ставлю задачу: у
вас мирный семейный обед, такой, как всегда. Непринужденная беседа, вкусные
блюда… Все естественно, без натуги, легко… Не надо зажиматься, когда начну
снимать, предупрежу, ну, давайте, раньше начнем, раньше закончим. Главное –
естественность. Ну, Маша, вперед, вроде ты самая спокойная!
Манюня покраснела, тихонько кашлянула и завела:
– Дорогой Кешик, будь любезен, передай, пожалуйста,
кусочек торта!
– С большим удовольствием, дорогая, – расплылся в
улыбке брат, – тебе какой? Со взбитыми сливками или клубникой?
– Я отдаю предпочтение выпечке с кремом, –
ответила Маня.
– Не пойти ли нам сегодня в музей? – спросила
Зайка.
– Изумительная идея, – вновь разулыбался
Кеша, – а ты, мамочка, согласна?
Старательно сдерживая хохот, я кивнула.
– Курица удалась, – завела Ольга, – в меру
зажаренная.
– Очень аппетитная, – сообщил Кеша, не
переваривающий курицу ни в каком виде – ни в вареном, ни в жареном, ни в
пареном, – восхитительная птица.
