Неужели все это зря, если удалось бежать, так нагло и дерзко, Николаю Петровичу Назарову, прозванному среди уголовников Святым Антонием?
После его побега Виктор Петрович собрал весь личный состав МУРа.
— Антония необходимо срочно разыскать и задержать. Нельзя позволить ему уйти безнаказанно — это дело нашей с вами чести и совести… На розыск ориентируем всех оперативных работников московской милиции. От нас выделим специальную группу: Ивана Дмитриева, Александра Саранцева, Георгия Тыльнера, Федора Грекова, Геннадия Шкуратова, Сергея Головина — только с условием: больше не стрелять по столбам! — Петра Головина, Александра Жукова. Старшим назначаю Тыльнера. Работайте!
…Спорили до хрипоты, задыхаясь в накуренном кабинете. Федор, не выдержав, открыл окно. Сразу стало легче.
— Вокруг надо шарить, по близлежащим районам… — продолжал доказывать свое Жора Тыльнер. — Антоний не один был, а с мальчишкой! Так, Гена?
— Так, — вздохнул Шкуратов. — Уже час спорим. Может, за это время Антоний на поезд сел.
— Не успеет, — уверенно парировал Федор. — Все пути выезда из города перекрыты, а у него еще тут дела наверняка есть. Не бросит все. Он нас теперь дурнее себя считает.
— Вот-вот! — засмеялся Тыльнер. — Поэтому предлагаю принять мой план. Если мальчишка видел, как задержали главаря, а он это видел, то должен сообщить своим. Логично? Тогда идем дальше. У Антония, видимо, остались пока неизвестные нам сообщники. Или нет?
— Банкир, артиллерист Николаев и еще один как минимум! — Жуков полистал протоколы. — В церкви на Стромынке Пана с ними не было, Психа тоже, а был кто-то другой, ударивший Канищеву по голове. Скорее всего, это Пашка, телохранитель Антония.
— Остались, я прав! Значит, им надо выяснить обстановку и по возможности связаться с Антонием — Назаровым…
— Или попытаться ликвидировать его, — закончил Федор.
— Не исключено, — подумав, согласился Тыльнер. — Нам ведь до сих пор пока неизвестно, кто такие Банкир и бывший офицер-артиллерист Николаев. А Воронцова, который только краем узнал об их делах, они ликвидировали не задумываясь.
— И Психа, — добавил Шкуратов.
— И его… — согласился Жора. — Значит, они будут предпринимать свои меры к побегу или ликвидации главаря. Но для этого им обязательно надо знать, где он, куда доставили после задержания. Поэтому преступники, скорее всего, организуют наблюдение за подъездами нашего здания. Кто для этого лучше всего подойдет?
— Мальчишка! — Саранцев ладонью отогнал от лица табачный дым. — Беспризорников еще хватает, мальчишка может крутиться здесь среди них, не вызывая подозрений. Жора прав: надо выделить людей и на поиски мальчишки.
— Почетное дело, — фыркнул Головин.
— Не смейся, — укорил его Греков, — эта нитка, может, самая надежная из всего клубка.
— Вот ты и иди.
— И пойду… Пиши меня, Жора, в группу розыска мальчишки, — Федор встал. — Кто со мной? Распределим улицы и начнем, а ребята пусть другие места перекрывают…
* * *
В уголовном розыске нет работы «черной» и «белой» — есть перспективные версии или неперспективные, вернее, менее перспективные; но никто не может поручиться, что они разом не поменяются местами. И тогда такая на первый взгляд неперспективная рабочая версия вдруг окажется самой главной, ведущей к успеху. Однако не всегда проверка этой версии связана с погонями, стрельбой, шумной беготней по крышам и чердакам, острыми ситуациями и напряженными поединками — нет, зачастую это копание в документах, анализ данных, долгие и нудные разговоры с людьми, желающими многое скрыть от работников уголовного розыска, а надо обязательно суметь понять, что и почему этот человек скрывает от тебя, зачем он это делает и как вызвать его на откровенность, разговорить, заставить поверить тебе, а поверив, довериться.
Со взрослыми это непросто, но можно хотя бы опираться на логику, жизненный опыт, разум, наконец. А с детьми? Да еще с такими, которых лихолетье, прошедшее над Россией, лишило всего — родителей, крова, куска хлеба? Даже простого человеческого общения, ласковой тяжести отцовской ладони на голове, букваря, катания с горки на салазках, ребячьих игр со сверстниками…
Поздним вечером Федор вышел к костру беспризорников, вольготно расположившихся в старом переулочке. Сидевшие кружком ребята было вскочили, завидев мужчину в кожанке, но, убедившись, что он один и тихо присел около горевших обломков ящиков, осмелели, подошли ближе, занимая покинутые места.
— Закурить есть? — ломким баском спросил старший.
Греков молча протянул ему пачку папирос. Тот вытряхнул несколько штук, ударил по чьей-то руке, протянувшейся из темноты, чтобы забрать всю пачку, и вернул папиросы Федору.
— Спасибо… Картошки хочешь? Сейчас будет готова.
— Не откажусь. А откуда картошка?
— С рынка!.. — весело заржал чумазый беспризорник в дырявой женской шляпе.
— Наворовали, что ли? — прикурив от уголька, невзначай поинтересовался Федор.
— Ага… Так не дают. А ты че, скажешь, воровать нехорошо? — прищурился старший, просивший закурить.
— Так ты сам знаешь, — улыбнулся Греков. — Но одно дело, когда тебе есть нечего, а другое — приучиться к этому на всю жизнь. Не боишься?
— Не-е… — отмахнулся беспризорник. Подобрав палку, начал выкатывать картофелины из горячей золы. — Вот жалко, соли у нас нет, а у тебя?
— У меня тоже, — вздохнул Федор.
— А воровать… Подрастем маленько, артель организуем, работать будем. Зачем же тогда воровать? Кто работает, тому красть не к лицу, — по-взрослому, явно повторяя когда-то услышанные и запомнившиеся ему слова, сказал старший из беспризорников. — Тебя как звать?
— Федор.
— Держи… — беспризорник подкатил к нему горячую картофелину. Греков поднял ее, начал перебрасывать с ладони на ладонь, остужая.
— Работать и сейчас можно начать, чего же ждать? — он обвел глазами собравшихся у костерка.
— Это в колонии, что ли? — презрительно сплюнул на угли один из мальчишек. — Не, для нас неподходяще.
— Почему? Там многие живут, работают, учатся.
— Слушай, ты чего, нас уговаривать пришел? Тогда зря стараешься. Можешь валить отсюда, — бросил старший.
— Зачем уговаривать… — миролюбиво отозвался Федор. — Сами поймете. Вы же не буржуи. Про пионеров слышали? В Рогожско-Симоновском районе при заводе АМО пионерский отряд есть. Со знаменем, с горном.
— Да? А для чего они, пионеры твои? — поинтересовался кто-то невидимый в темноте.
— Детская коммунистическая организация. Вот для чего. Для пролетарского классового сознания, для того чтобы расти полезными людьми своему государству. За это мы и воевали.
— И ты воевал? — недоверчиво покосился на Грекова сидевший рядом тщедушный мальчишка.
