Предал его все тот же приятель детских лет, который рассказал о братьях и лейтенанте. Случайно увидев ружье, он все понял, и теперь охота началась за самим Титто: ему пришлось покинуть Неаполь, но планы мести сын лодочника из головы не выбросил. Предателю тоже не повезло – его заставили развязать язык и удавили гарротой. Два года Титто провел в горах, выжидая удобного момента, пока не удалось встретиться с Костой: лейтенанта он захватил прямо дома, спустившись с крыши по веревке. Тот клялся и божился, что человек, обесчестивший сестру Титто, уже умер, и даже назвал его имя.
– Господь накажет тебя, если ты солгал, – сказал сын лодочника и выстрелил стоявшему перед ним на коленях Косте прямо в лоб.
Каморра озверела от ярости, и Титто спас только счастливый случай: приезжий офицер искал слугу-телохранителя, и знакомые, помогавшие Титто скрываться в горах, свели его с Мирадором. Тот обещал хорошо заплатить и вывезти за пределы Италии. Так неаполитанец оказался в компании Фиша, Рико и слепого старика…
Частенько Титто мысленно возвращался к давним событиям и задавал себе вопрос: солгал или нет перед смертью лейтенант Коста? Человек, которого он назвал, действительно существовал и почил в бозе через полтора года после смерти Джины, но где доказательства, что Коста не обманул, спасая более значимое лицо? Вдруг душа несчастной сестры мается на небесах, не получив полного отмщения, но никак не может сообщить брату об этом? У Титто нет права умереть, пока не совершена до конца священная месть – значит, умрет тот, кто может навести каморру на его след!..
Когда до дома над обрывом остался десяток шагов, Титто уже совсем успокоился и решил ничего не говорить Мирадору о неожиданной встрече с незнакомцем в широкополой шляпе: все равно тот сегодня ночью исчезнет.
Едва успев открыть дверь, неаполитанец увидел приплясывающего от нетерпения Эммануэля. Лицо толстяка было потным и бледным, глаза почти спрятались в щелочках набухших век.
– Где тебя носит? – обрушился он на Титто, но тут же осекся под тяжелым взглядом неаполитанца и уже мягче продолжил: – Мог бы и поскорее. Давай судки и беги по этому адресу!
Он выхватил из рук итальянца судки, сунул ему записку и золотую монету.
– Что это? – Титто повертел записку. – Я плохо читаю даже по-итальянски, синьор, а тут?..
– А, дьявол тебя раздери! – в сердцах сплюнул Фиш. Этот умник Мирадор, которому вечно все не так, написал записку на французском. Естественно, это животное ничего не понимает. – Беги скорее за доктором. Дай ему золотой и пусть немедленно будет здесь: старику плохо!
Он повторил адрес, закрыл за неаполитанцем дверь, подхватил судки и медленно начал подниматься по лестнице. Честно говоря, ему уже давно хотелось вновь очутиться в прокуренной комнате нотариальной конторы в предместье Парижа. Там все такое родное и знакомое, а тут чужая страна, чужие люди вокруг и сам сидишь, как на пороховой бочке с зажженным фитилем. Увеселительной прогулки не получилось! Надо признать это прямо и бесповоротно. Когда Мирадор предложил подготовить и совершить похищение племянницы богатого итальянского маркиза и присовокупил, что этого хочет сам глава «Перламутровых рыб» – особа крайне таинственная, но несомненно могущественная, первой реакцией Эммануэля было восклицание:
– Да он с ума сошел!
Но Мирадор сумел убедить, что нет никакой опасности, просто предстоит чуть ли не увеселительная прогулка. Поначалу почти так и было, но тогда же начались сбои, и к чему они привели – ясно без слов. А тут еще старик закатывает глаза. Что делать, если он умрет? Как объясняться с властями, с Робертом, наконец! Ведь он перебьет всех!
Нотариус поставил судки на стол в гостиной и прошел в смежную комнату. Мирадор сидел у постели слепого. В ответ на его вопросительный взгляд Эммануэль утвердительно кивнул и поглядел на старика. Тот дышал тяжело, под глазами залегли тени.
Вскоре пришел доктор – мужчина лет тридцати с внешностью героя-любовника. Мирадор подумал, что он наверняка первый донжуан Модены и ему не до практикования больных, но врач оказался опытным и знающим.
– Что с ним? – когда закончился осмотр больного, спросил Фиш.
– Старость. – Доктор беспомощно развел руками. – Старость, синьоры, а от нее нет никаких лекарств!
– Вы можете его хоть как-то поддержать? – сухо поинтересовался Мирадор.
– Мне не нравится его сердце, – серьезно ответил врач. – Он выглядит утомленным и, по всей вероятности, мало бывает на воздухе. Я понимаю все сложности – слепота и прочее, – но воздух необходим. Нужен покой, лежать, не волноваться и больше свежего воздуха. Я пропишу капли.
– Сколько лежать? – уточнил Мирадор.
– Думаю, недели две, – выписывая рецепт, откликнулся доктор. – Если случится ухудшение, немедленно посылайте за мной, в любое время.
Фиш ловко сунул в руку доктора еще один золотой, а мрачный неаполитанец пошел проводить его и запереть дверь на все засовы. Эммануэль вздохнул с некоторым облегчением: по крайней мере, старик не умирает.
– Что будем делать? – Мирадор вернул его к суровой действительности.
– Ну, – нерешительно начал нотариус. – Откроем окно, дадим ему капли, пусть полежит немного. Хотя он и так все время лежит.
– Я не о том, – четко разделяя слова, отчеканил Мирадор. – Роберт в крепости, старик заболел, нас всего трое, и мы не можем вырваться из Модены!
– В конце концов, можно плюнуть на Роберта, – пустил пробный шар Фиш, – и уехать без него.
– Все можно, – разозлился Мирадор. – Лишь бы вырваться из заколдованного круга. О, как бы я хотел уплыть на корабле… В общем, думай, правовая крыса!
Он схватил Эммануэля за лацкан сюртука и с неожиданной силой встряхнул, да так, что у нотариуса лязгнули зубы. Отшвырнув Фиша как ненужную тряпку, Мирадор завалился на диван, закинул ноги на край стола раскурил сигару и уставился в потолок.
«Расхлебывать дерьмо, как всегда, приглашают меня», – поправляя сюртук, невесело подумал нотариус. Но что оставалось делать: люди, вольно или невольно собравшиеся под крышей дома над обрывом, оказались связанными одной веревкой…
Сегодня очередь дежурить в комнате старика выпала Фишу, поэтому Титто чувствовал себя свободнее. Он ждал, не появится ли вновь незнакомец в широкополой шляпе, но тот как сквозь землю провалился, хотя неаполитанец еще трижды выходил на улицу: за врачом, в аптеку и за ужином. Ну, нет его и ладно, лишь бы пришел на встречу в развалинах.
Ночь Титто предстояло провести на топчане под лестницей у парадного входа – Мирадор и Фиш не на шутку опасались нападения. Когда стемнело, неаполитанец спустился вниз, растянулся на топчане и задул свечу. Только бы французы не вздумали играть в карты, не то могут продуться чуть не до утра. Но и у них усталость взяла свое: вскоре дом погрузился в тишину и все успокоилось. На всякий случай итальянец выждал некоторое время, потом поднялся, взял туфли под мышку и в одних чулках поднялся наверх.
