Федор Андреевич пробудился от звуков голосов и веселого потрескивания костра. Невыспавшийся урядник зло косился в сторону Нафтуллы, возносившего молитвы Аллаху, повернувшись лицом к Мекке. Рогожин и Епифанов жарили последний кусок конины, а Самсонов принес воду из колодца – после сна она показалась удивительно прохладной и вкусной, даже сладкой. Ночью, сдав караул унтеру и казаку, Кутергин лег и долго сопротивлялся навалившейся дреме, опасаясь новой вылазки азиатов, но усталость победила, и он провалился в сон. Сейчас он первым делом взбежал на гребень бархана и осмотрелся: не видно ли где конных? Горизонт был чист.
– Идите завтракать, вашбродь, – позвал Аким. – Мы уже глядели. Вроде нет басурманов. А этот талдычит, мол, они не ушли.
Унтер кивнул на Нафтуллу; тот уже закончил молитву и свернул коврик. Подойдя к костру, он сел и стал прислушиваться к разговорам русских.
– Нам любым путем нужно вырваться из песков, – с трудом прожевав жесткую конину, сказал капитан.
– Денисова пойдем искать, – поддержал Бессмертный.
Епифанов, Рогожин и Самсонов работали челюстями и согласно кивали – сейчас, когда рядом сколько хочешь воды, путь через пески не казался им таким страшным. Человеку свойственно быстро забывать плохое, иначе ему слишком трудно жилось бы на свете.
– Как ты хотел уйти? – неожиданно спросил Нафтулла и показал на дальний бархан: на его гребне, словно вырезанный из черной бумаги, застыл силуэт всадника. Несколько мгновений он оставался неподвижен, будто специально позировал, а потом исчез.
Прокофий Рогожин застыл с поднесенным ко рту куском. Бессмертный недобро прищурился. Самсонов помрачнел, а унтер Епифанов хотел пустить крепкое словцо, но сдержался и только крякнул. Федор Андреевич пристально поглядел в черные равнодушные глаза Нафтуллы:
– Ты можешь вывести нас отсюда? Я хорошо заплачу тебе за услуги.
Купец отвел взгляд и пожал плечами, как бы выражая сожаление, что вынужден объяснять прописные истины:
– Мне не нужна твой Денис-бала. Мне нужна через горы, к пушту.
«Он идет в Афганистан? – удивился Кутергин. – И хивинцы его не пугают? Почему?»
– Ты не боишься этих? – Он кивнул в сторону песков. – Они ведь могут и тебя повести с веревкой на шее.
– Меня? – искренне удивился Нафтулла. – Меня нет!
– Почему? – не отставал капитан.
Нафтулла опять пожал плечами и отвернулся: он явно не желал продолжать разговор на эту тему и заставить его говорить можно было только силой, угрозами или хитростью. Но кто знает, чего боится этот азиат и как его перехитрить? А силу капитан применять не хотел, опасаясь потерять пусть и ненадежного, но все же союзника.
– Слушай, Нафтулка! – угрожающе начал урядник, но Федор Андреевич дал знак ему замолчать. Бессмертный обиженно поджал губы и, поглаживая ствол винтовки, выразительно поглядел на купца, как бы случайно направив дуло ему в живот.
– Скоро здесь пройдет караван, – ни к кому не обращаясь, тихо сообщил Нафтулла. – Я уйду с ним к перевалам.
– Караван? – оживился Федор Андреевич. – Откуда знаешь? Далеко он отсюда?
– Несколько фарсангов.
Капитан едва сумел скрыть досаду: несколько фарсангов – это все и ничего! На Востоке издревле существовала своя мера пути – фарсанг, в корне отличавшаяся от европейских верст, милей и лье. Если в Европе измеряли расстояние, то люди Востока измеряли количество энергии, затраченной на его преодоление. Поэтому одно и то же расстояние в горах и на равнине имело разное выражение в фарсангах. И каждый караван-баши или мукавим, старшие в караванах, имели собственное представление о фарсанге. Попробуй тут разобрать, когда придет караван? Для азиатов время вообще имело относительное значение: какая разница, днем раньше или днем позже?
– Когда он будет здесь? – продолжал расспросы Федор Андреевич.
– Сегодня. – Нафтулла загадочно улыбнулся.
Последние слова купца заставили русских насторожиться: а ну как сюда пожалуют разбойники похлеще вольных всадников Желтого человека? Здесь можно ожидать чего угодно.
– Что за люди в караване? – Бессмертный выразительно положил палец на спусковой крючок, но Нафтулла сделал вид, что не заметил этого.
– Торговцы. – Он деланно зевнул и предложил выпить чаю: у него еще осталась щепотка заварки. Предложение приняли с благодарностью и, посовещавшись, решили дождаться обещанного каравана – все одно отправляться пешком через пески сущее безумие…
Нафтулла не обманул: солнце еще не успело вскарабкаться в зенит, как в песках показалась большая группа конных в пестрых запыленных одеждах. За ними важно шествовали нагруженные тюками верблюды, трусили усталой рысцой вьючные и заводные лошади. Кутергин насчитал не меньше полусотни верховых и десятка два верблюдов.
– Ну, теперь либо пан, либо пропал, – наблюдая за приближением азиатов, мрачно заметил урядник. – Куда нам тут с двумя патронами.
– Ничо, авось не сожрут, – откликнулся Епифанов, но встревоженно оглянулся на Федора Андреевича. Тот успокаивающе улыбнулся, хотя у самого на душе кошки скребли.
Конные широкой дугой обтекли маленький оазис. Все азиаты имели сабли и ружья. У многих висели за спиной и длинные луки, а у седла болтались колчаны со стрелами. Вид у торговцев был разбойный – бородатые загорелые лица, крепкие плечи и руки. Заметив у колодца незнакомых людей, караванщики начали медленно сжимать кольцо, подъезжая все ближе и ближе. Теперь, даже если и решишься искать спасение в песках, бежать поздно!
Когда всадники подъехали совсем близко, Нафтулла вскочил и закричал что-то непонятное. Тут же вперед выехал средних лет чернобородый азиат в дорогом халате. Нафтулла подбежал к нему, подержал стремя, помогая слезть с седла, и зашептал на ухо, то и дело косясь на русских. Караван-баши важно кивнул в ответ и показал плетью на колодец. Конные спешились, верблюдов подогнали поближе, и началась обычная сутолока, какая бывает у любого водопоя. Никаких враждебных намерений азиаты не проявляли, и русские немного успокоились.
Улучив момент, Федор Андреевич незаметно достал из заветного свертка несколько мелких камушков, зажал их в потном кулаке и попросил Нафтуллу отвести его к караван-баши. Тот сидел под тенью полога и мелкими глотками пил из пиалы холодную воду. Это был рослый чернобородый мужчина с резкими чертами лица, больше похожий на сурового воина, чем на торговца. На коленях у него лежала кривая сабля в оправленных серебром ножнах, а за поясом торчали рукояти пистолетов. Купец низко поклонился ему и произнес несколько фраз на незнакомом Кутергину языке, похожем на фарси.
– Что ты хочешь, урус-тюра? – Караван-баши поднял на русского воспаленные солнцем Карие глаза. Он говорил на арабском. Значит, Нафтулла предупредил его, что Кутергин владеет языком Корана?
– Помощи. Дай мне коней, одежду и немного оружия. Мы хотим уйти из пустыни.
