Томас Роу, опираясь на руку верного Дэвида, гулял по аллее старого парка. День выдался ясный и солнечный необычайно теплый для здешних краев, где чаще идут дожди и стелются по низинам туманы. Легкий ветерок ласково перебирал невесомыми пальцами листву деревьев, склонял головки пышных ирисов, игриво пробегал между кустов, мышкой шурша в траве. Далеко над морем плыли белые облака, словно паруса кораблей, уходящих в неведомую даль.
Временами старик останавливался и поднимал лицо навстречу теплым лучам, потом шел дальше, тяжело переставляя изуродованные подагрой ноги, обутые в мягкие башмаки из тонкой кожи. О, как ему хотелось другого солнца – южного, ласкового, в лучах которого можно купаться, отдавая им всего себя, до последней клеточки. И поваляться на мягком песке, а рядом пусть неумолчно шумит море. Но не такое, как здесь, – свинцово-серое и холодное, а сине-зеленое, прозрачное, пронизанное лучами до дна и сверкающее, будто драгоценный камень. Может быть, ему еще удастся насладиться райским блаженством? Как много зависит сейчас от усердия Мирадора!
По расчетам Роу, как раз сегодня от него должна поступить депеша. По мере продвижения к заветной цели нетерпение все более и более овладевало Томасом, и, чтобы отвлечься от уже подступавшей лихорадки ожидания, он равнодушно поинтересовался:
– Что нового в газетах, Дэвид?
– Бисмарк точит меч, – сообщил слуга. – Говорят, люди из его секретной службы, как крысы, шастают по Австрии. А Вена никак не желает сдать позиции в Северной Италии.
– Да, Милан еще у австрийцев, – кивнул Роу. – Однако сдается, колбасник сгоняет палкой в казармы немецких михелей, готовясь к более серьезным битвам: он мечтает перерезать горло Франции!
Дэвид молча склонил крупную голову, то ли признавая за стариком дар политического провидца, то ли не желая спорить, дабы не навлечь на себя гнев хозяина. В последние месяцы тот стал особенно нервозным и частенько срывался по пустякам, чего раньше за ним не отмечалось.
– Что еще? – проскрипел старик.
– Колониальные дела обсуждались в палате лордов, – начал Дэвид, но хозяин прервал его:
– Пустые разговоры! Любые вопросы колоний решают не спесивые лорды, а деньги, которые они получают из этих колоний. Как в Польше? Повстанцы еще стреляют?
– Вильна встретила генерала Бакланова. Пишут, что русский царь дал ему большие полномочия и поручил командовать войсками.
– Ага. – Роу злорадно усмехнулся. – Александр послал туда героя Кавказа! Значит, Польша беспокоит его и он хочет развязать себе руки. Но для чего?
Дэвид промолчал: он понимал, что этот вопрос обращен отнюдь не к нему и мнение слуги по этому поводу совершенно не интересовало хозяина.
Ковыляя по дорожке парка, Томас недовольно морщился – не давала покоя проклятая подагра, донимали мысли о Мирадоре, посланном им в долгое и крайне важное для Роу путешествие. А тут еще добавилась загадка с прибытием русского генерала Бакланова в Вильну. Роу не любил никаких загадок и знал, что не успокоится, пока не найдет ответ: русские не раз потрясали не только Европу, но и весь мир! Ранее царь Александр направил в Польшу генерала Орлова, а теперь послал еще и Бакланова. Зачем?
Генерал Бакланов – колоритная фигура. Роу однажды видел его портрет – крупный мужчина с изрытым оспинками лицом, коротко стриженной головой и огромными черными усами. Адмирал рассказывал, что он очень опытный военачальник, отличающийся храбростью и. большой личной отвагой. Чеченцы считали его заговоренным и неоднократно пытались убить, устраивали засады в горах, но он неизменно оставался цел и невредим. И наносил им страшные ответные удары, заставляя откатываться в глухие, труднопроходимые места. И вообще, этот генерал – странная, непонятная личность. Томас знал о русских казаках, изумивших всю Европу подвигами в войне с Наполеоном. Генерал Бакланов был казаком и в то же время дворянином. Такое трудно укладывалось в голове – как может один человек принадлежать сразу к двум сословиям? Впрочем, в России возможно и не такое. Важнее другое – русский царь подкрепил Орлова легендарным Баклановым, сторонником жесткой дисциплины в войсках и приверженцем быстрых, решительных действий. Надо полагать, повстанцам скоро придется совсем худо
[8]
и Александр, покончив с ними, обратит свой взор… куда?
Балканы? Нет, туда он пока не полезет: слишком еще свежа память Крымской войны, а Черноморский флот русских обескровлен и практически перестал существовать. Как же воевать на Балканах, не имея флота? Не полезет он и в драку Бисмарка с Австрией или Францией. В крайнем случае, если колбасник начнет слишком зарываться, ему погрозят пальцем из далекого холодного Санкт-Петербурга, где он когда-то прожил несколько лет. Погрозят, как шаловливому ребенку, однако… не накажут! Да и сам Бисмарк никогда не пойдет на обострение отношений с Россией – нахальный, хитрый и цинично-расчетливый Отто Бисмарк прекрасно чувствует чужую силу. Тогда остается Азия!
Роу рассмеялся: как он сразу не догадался? Царь Александр после реформ непременно начнет расширять пределы своей Державы, и проще всего ему сделать это на бескрайних азиатских просторах. Но тут он неизбежно вступит в трения с Британской империей, тоже разинувшей рот на лакомый кусок. Завяжется тугой узел политических проблем, а Бисмарк поможет затянуть его еще туже и непременно раздует пламя войны в самом центре Европы – как только немцы объединяются, они рано или поздно начинают войну! Итак, надвигались грандиозные события, и Томас должен встретить их полным сил, а не дряхлой развалиной, едва передвигающейся с помощью слуг.
Старик нахмурился и повернул к дому: достаточно пустого времяпрепровождения. Конечно, свежий воздух необходим, но можно приказать распахнуть окна в кабинете. И пора узнать, пришло, наконец, письмо Мирадора или нет? Неужели он обманет все ожидания? Нет, о таком лучше не думать, иначе раньше, чем приблизится желанная цель, сам себя сведешь в могилу бесплодными надеждами и переживаниями.
Дэвид помог Роу подняться по ступеням крыльца, открыл перед хозяином дверь и проводил до кабинета.
Там на столе лежало долгожданное письмо – будничный конверт из плотной желтоватой бумаги, перевязанный бечевкой и скрепленный сургучными печатями.
Томас уселся в кресло, отослал слугу и взял конверт. С легким треском лопнула бечевка, и через секунду исписанные убористым почерком листки послания оказались в руках Роу. Сдерживая нетерпение, он все внимательно прочел и облегченно вздохнул: его воля, деньги и нужные люди соберут всех в одном месте! Однако радоваться еще рано, жизнь выбрасывает неожиданные штучки именно тогда, когда ты их совсем не ждешь! Но тем слаще победа, с которой связана сама жизнь!
Он поднялся, прошаркал к камину, где тлели багровые угли прогоревших поленьев, – ночами и по утрам прохладно, несмотря на лето, а старик любил тепло. Бросив письмо на угли, он дождался, пока бумага превратилась в черный пепел, и вернулся к столу.
