– Нет, я из далекой северной страны. – Капитан никак не мог подобрать на арабском синоним слова, обозначавшего русских, и вышел из положения по-иному: – Она называется Россия. Золото мне дали в дорогу мои друзья в Индии.
– Они дали тебе еще что-нибудь, кроме золота и письма? – уже мягче поинтересовался вождь.
Кутергин немного смешался, не решаясь показать ему деревянную табличку: Али-Реза упоминал только об отце и тех, кто будет помогать капитану в Индии. Распространяется ли власть этого отполированного кусочка дерева, несомненно являющегося для людей Востока каким-то тайным знаком или талисманом, на аравийского кочевника? Рискнуть? Расстегнув жилет и рубашку, он вытянул за шнурок маленькую дощечку.
– О! – Вождь удивленно округлил глаза и поднял вверх ладони, а проводник Абу тут же распластался у ног капитана, не смея взглянуть ему в лицо.
– Ты знаешь, кого ищешь? – осторожно поинтересовался вождь. – Знаешь, кто этот человек?
– Я знаю слепого шейха Мансур-Халима. И знаю что он в плену у жестокого разбойника.
– Они ушли вчера. Если бы ты пришел раньше, шейх уже гостил бы в моем шатре, – заявил кочевник. – Наши враги дали верблюдов его врагу, но мы пошлем погоню. Ты готов отправиться прямо сейчас?
Он пытливо посмотрел на русского, ожидая ответа. Абу, не поднимая головы, ужом выполз из палатки, и тут же у костров загудели мужские голоса, словно растревожили рой сердитых шмелей.
– Готов, – кивнул Кутергин.
– Хорошо! – Вождь хлопнул в ладоши и приказал появившемуся мужчине: – Пусть сорок воинов возьмут самых лучших верблюдов. Их поведет чужестранец, а проводником станет Абу. Я хочу, чтобы привезли слепого шейха и голову рыжебородого человека, который вчера ушел в пески!
Лагерь кочевников ожил. Заметались огни факелов, орали верблюды, лязгало оружие. Казалось, царила полная неразбериха, но, к удивлению Федора Андреевича, меньше чем через четверть часа сорок воинов собрались в поход. Вождь извинился, что не может оказать дорогому гостю все гостеприимство, и обещал сделать это по его возвращении. На прощание он дал капитану обрывок толстой веревки:
– На всякий случай. Это вместо письма к вожлям других племен. Спрячь получше. Да хранит вас Аллах!
Вздохнув, Кутергин опять взгромоздился на верблюда. Гортанный выкрик – и темная масса верблюжьей кавалерии двинулась в ночную пустыню. Со всех сторон русского окружили бедуины, вооруженные длинными ружьями. Их головы были замотаны в бурнусы так, что виднелись одни глаза. На Федора Андреевича на ходу тоже ловко накинули белый бурнус, и он стал неотличим от остальных.
Шли не останавливаясь до рассвета. Как Абу и бедуины находили дорогу, осталось для русского загадкой. Однообразные песчаные холмы, казавшиеся при свете луны чуть зеленоватыми, навеяли неприятные воспоминания – так и чудилось, что за тем барханом сейчас покажется огонек костра, у которого сидит Нафтулла, а из-за другого песчаного холма, горяча коней, вылетят хивинцы или ударят залпом из засады вольные всадники Мирта. Где сейчас Желтый человек, куда и зачем везет он старика? Наверное, Мирту обещали заплатить за слепого шейха очень большие деньги, если разбойник рискнул отправиться в столь долгое и опасное путешествие? Вон как вскинулся вождь бедуинов, когда узнал кого вчера увезли, – оказывается, Мансур-Халим известная фигура среди кочевников. И только ли среди них?
На заре устроили привал. Быстро поставили палатки и разожгли костры. Несколько бедуинов отправились на разведку. Вскоре они вернулись и сообщили, что встретили людей из дружественного племени, – пастухи видели караван Мирта.
– Они опережают нас почти на сутки, – преданно глядя на капитана, сказал Абу. – И у них хороший проводник. Я не знаю, кто их ведет, но они выбирают самый удобный и короткий путь. Рыжебородый идет к морю.
Федор Андреевич поразился совпадению: в Индии Мирт тоже стремился к морю. Значит, он опять хочет сесть на корабль? И куда поплывет, в какие страны? Где и кто ждет его с драгоценным пленником?
После короткого отдыха вновь отправились в путь – удушающая жара не пугала детей песков и раскаленных ветров. Поднимая облака тонкой, как пудра, всепроникающей пыли, верблюды бежали тряской рысцой. Вокруг стояло знойное марево, горячий воздух, словно занавес из прозрачной кисеи, колыхался над барханами, и временами казалось, словно это сама пустыня темно колышется в медленном и страшном танце под слышимую только ей протяжную, тоскливую музыку.
Понукать кочевников двигаться быстрее не было нужды – они шли по следу каравана Мирта с неутомимой целеустремленностью голодной волчьей стаи, почуявшей добычу. Видно, не зря их вождь хотел получить голову человека с рыжей бородой. Кутергин, по своей природе не отличавшийся ни злобным характером, ни кровожадностью или мстительностью, и то поймал себя на мысли, что не отказался бы увидеть голову Желтого человека в кожаном мешке, притороченном к седлу дромадера: когда такие, как Мирт, исчезают с лица земли, становится легче дышать.
Устав шарить глазами по горизонту, Федор Андреевич решил поглядеть, какой подарок дал ему на прощание вождь диких воинов. Похоже, он сунул ему в руку огрызок веревки? Да, так и есть, подарок оказался куском толстой, сплетенной из скрученной коричневой и белой шерсти веревки, примерно в половину аршина длиной. В середине завязан хитрый узел, а на концах болтались косички с вплетенными в них разноцветными бусинками: красными, черными, желтыми, голубыми. Узелковое письмо, как у индейцев Центральной Америки, или своеобразный талисман, служащий верительной грамотой и охраняющий жизнь чужестранца? Надо ли его показывать вождям любых племен или только родственных бедуинам, сопровождавшим русского? Предъявляется эта веревка всегда или в особых случаях? Кто ответит? Абу? Но можно ли его посвящать в такие вещи? Масса вопросов и нет ни одного ответа.
Иногда капитан ловил себя на том, что уже соскучился по тихой, размеренной жизни, раньше представлявшейся ему рутиной, – дежурства, занятия, офицерское собрание, изредка вист «по маленькой» в знакомом кругу, так горячо любимая им опера, визиты родственников, свидания с дамами, балы, соревнования в манеже. С каким вожделением он ждал всего этого, возвращаясь с Кавказа! А по прошествии года или двух снова начал поругивать «дремотность существования» и мечтать о новых приключениях. Вот и домечтался: дома его уже и отпеть могли! Кто же сможет предположить, куда занесло русского офицера?
Ближе к ночи устроили еще один привал. Ездить на верблюде оказалось труднее, чем на лошади, и Федор Андреевич с удовольствием растянулся во весь рост, чувствуя, как ноют ноги и ломит спину. Даже на слоне легче: правда, он проспал большую часть пути, выпив поднесенную Али-Резой чашу со снотворным. В отличие от русского, бедуины остановились лишь для того, чтобы утолить голод и дать немного отдохнуть дромадерам.
Еще до полуночи отряд опять шел по пескам, оставляя позади версту за верстой. Кутергин впал в странное отупение от бесконечной качки в непривычном седле и однообразия пейзажа. Вывести его из этого состояния могла лишь встреча с караваном Мирта, но тот как сквозь землю провалился. Вернее, будто растворился в мареве пустыни. Ночь сменил день, снова наступила ночь Встречали пастухов и отряды других кочевников, все они слышали о прошедшем недавно караване, или даже видели его. Абу клялся Пророком, что не сбились со следа, но…
